через несколько дней снова ты в строю. Нас даже из части в госпиталь не отправляли.
– Это хорошо, что без последствий! Да ты садись, всё одно не заснёшь теперь, – подкладывая в печь дрова, пригласил истопник. – Как звать – то тебя?
– Николай.
– А меня Иваном кличут.
В скупых отблесках огня высветилось его лицо: мужик, как мужик! Лицо, хоть и изрядно обросло щетиной, совсем молодое. «И что же он не на фронте? Лет тридцать, поди, не больше», – подумал Николай, а в душе неожиданно зародилось чувство отчуждения и даже враждебности к сидящему рядом с ним молодому и здоровому на вид человеку. Продолжать разговор уже не хотелось. Собеседник, то ли почувствовав что – то, то ли погрузившись в свои мысли, тоже примолк.
Николай смотрел на огонь, вслушивался в стук вагонных колёс, и показалось ему на мгновенье, что не колёса это стучат, а гремят гусеницы его танка, преодолевающего бугры и канавы. Вокруг пылает в огне деревня, а он, согнувшись, жмёт на рычаги, но никак не может достичь того места, где ждёт его мальчонка с грустным недетским взглядом…
Печка, быстро проглотила очередную порцию дров
и погасла, вернув Николая в реальность. Только мерный стук колёс нарушал тишину вагона.
– Что же это я? Огонь – то потух, – спохватился Иван. Быстро поднявшись, сделал шаг к поленнице. Николай, услышав, как гулко ударяет об пол одно полено за другим, поднялся с топчана и увидел, что сосед его совершает какие – то странные движения руками, по причине чего часть дров оказывается на полу. Шагнув поближе, понял, в чём странность: на обеих руках его нынешнего собеседника было только по два пальца…
– Подставляй, – глухо скомандовал Николай. «Как же это я не заметил», – мысленно укорил он себя, накладывая поленья в протянутые двупалые руки.
Печь, приняв в своё чрево дрова, вновь расплескала вокруг себя оранжевые отблески. Иван поднял с полу чайник, поставил на печь.
– Давай, Коля, чайку согреем.
– А может, и ещё чего? У меня в мешке гороховый концентрат есть, будешь?
– Себе оставь! Домой вези!
– Нет уж! Давай с тобой ради знакомства шиканём!
– Ну, как знаешь, – согласился Иван, принимая драгоценный брикет.
Запарили концентрат и, чтобы подольше растянуть удовольствие, по очереди медленно черпали из котелка горячее варево.
– Ты, Ваня, где воевал – то, – не выдержал Николай, всё еще помнивший о своих постыдных мыслях и стыдившийся их.
– Ты про руки? В сорок первом обморозился я. Неожиданно перебросили наш полк под Москву, а интендантский обоз задержался, нас вовремя не переодели в зимнее. В пехоте я служил. Морозы, помнишь, какие были в начале ноября? В одном бою в атаку пошли, меня и накрыло взрывной волной, контузило. Пока до меня санитары добрались… Мне ещё повезло, только пальцы потерял…
– Я тоже под Москвой в это время был. Нашу дивизию туда с Дальнего Востока переправили. Вот там мой танк первый раз и горел. На подступах к Волоколамску.
– Братишка, – оживился Иван. – И я точно там был!