Он увидел отца – тот стоял по ту сторону стеклянной двери. Врач ему что-то говорил, отец не отвечал. Тахти попытался поднять руку и помахать ему, но тело было слишком слабым, и ему не хватило сил. Он попытался улыбнуться, позвать отца, но отец его не услышал – потому ли, что Тахти звал слишком тихо, или потому, что не захотел. Он уехал, так и не зайдя в палату.
Зато приехали родители Ханса. И сам Ханс. И Ирса тоже. Они улыбались ему и уверяли, что все будет хорошо. Он пытался улыбаться, кивал едва заметно. Ирса присела на краешек его кровати, положила рядом с ним плюшевого медведя, осторожно подхватила его ладонь. Ханс стоял с ней рядом, он сжимал ручку на боку кровати, и костяшки его пальцев побелели, но голос оставался спокойным. Родители улыбались и говорили ласковыми, негромкими голосами. Половину слов Тахти не понимал, но был благодарен им уже просто за то, что они зашли. Медсестра их еле выгнала из палаты спустя полчаса вместо положенных десяти минут.
Позже, когда Тахти вернулся в школу на костылях, отец не подвозил его, и он ездил на автобусе вместе со всеми. Одноклассники отбирали у него костыли, дурачились, сначала безобидно, потом опасно – стали ставить подножки и закидывать костыли на шкаф. Это Ханс помогал ему подняться по ступеням и спуститься, это Ханс приносил ему еду из столовой и доставал со шкафов костыли. Однажды Тахти облили грязной водой из ведра, водой, которой только что мыли полы. Тахти не смог погнаться за ними и запустил в них костылем, а потом не мог подойти, чтобы подобрать его. Он так и сидел на полу в мокрой грязной одежде, пока учителя отчитывали его, и ни один из них не помог ему встать на ноги.
В тот раз домой его вез отец.
Отец Ханса.
В другой раз ему подставили подножку, он упал и остался лежать. Вокруг топтались люди, звенел смех, его называли «тряпкой», «пидором», «неваляшкой», «дрянью». Это Ханс растолкал всех и сел на колени, наклонился к нему. Он не пытался его поднять, только положил ладонь на его спину и заглянул в лицо, коснувшись лбом пола.
– Тахти, ты слышишь меня? Можешь сказать, что болит?
Ханс не трогал его – по хоккею он знал, что травмированного человека нельзя двигать, или может стать еще хуже. Он сидел рядом на коленях, на полу, наклонившись к Тахти, а Тахти едва слышно объяснял, что на самом деле произошло. Ханс побежал за помощью, и Тахти унесли в медкабинет на носилках, и отца вызвали в школу.
В медкабинете собралась небольшая толпа – директор, классный руководитель, завуч, врач, отец. Тахти лежал на спине на кушетке, его мутило от боли. Школьный врач вызвал бригаду скорой помощи. Ханс тоже был здесь. Его пытались выставить за дверь, но он выворачивался