– Вот эта, что ли? – Боб взял у парня рулончик, который тот инстинктивно сжимал в левой руке, и развернул его. На изумрудном фоне яркими блёстками высвечивались какие-то огоньки и силуэты. Приглядевшись, можно было сквозь туман и зыбь, за мерцающим полупрозрачным занавесом, увидеть какое-то движение, шевеление внутри картины. Огоньки притягивали внимание, звали заглянуть внутрь. Стоило сосредоточиться и взглянуть повнимательней, как картина начинала жить своей жизнью – туман рассеивался, занавес исчезал, и там вдали, за зелёными травами и кустами угадывались то ли разноцветные строения, то ли странные невиданные цветы. Почти сразу появлялось ощущение полёта – парения над ещё неизведанной, но удивительно прекрасной местностью. Абрахамс решительно свернул проспект и сердито бросил его на стол.
– Забери свою агитацию!
– Послушайте, сэр…
– Нет, это ты послушай! Вали отсюда! И поменьше болтай на улицах! Понял?
Минут через пять после ухода доморощенного поэта Боб поймал себя на мысли, что его голова не закружилась бы от такого полёта. «Ах так! Ну, тогда чёрт с тобой!» – сказал сам себе Абрахамс и решительно направился к кубу. Вблизи сооружение оказалось довольно внушительных размеров, каждая грань его была не менее десяти метров. Держась на одной из вершин, что глубоко вонзилась в почву, объект достигал высоты пятиэтажного дома. Внизу, у самой земли, виднелось овальной формы отверстие в человеческий рост, в глубине которого что-то мигало и переливалось. Боб сплюнул сквозь зубы, оглянулся напоследок и вошёл внутрь.
Несколько секунд его глаза привыкали к игре бликов и красок, вспыхивавших то там, то здесь, но телом почувствовал, что его перемещают вперёд и вверх, как на эскалаторе. Что-то мягкое и зыбкое окутало его и не давало рассмотреть подробности. Абрахамс попытался остановиться, ухватиться за что-нибудь, но его окружала лишь пустота, заполненная разноцветным туманом, и чем больше он сопротивлялся, тем гуще становилась пелена. Он перестал сопротивляться и сразу почувствовал облегчение: белесая муть перед глазами исчезла, появилось ощущение полёта, парения. Он проплывал над зеленовато-синим океаном, проносился стрелой над роскошными долинами, покрытыми яркой зеленью трав, взмывал на уровень высоченных, покрытых снегом и льдом гор и спускался к самому дну таинственных ущелий. Дремучие леса, голубые капельки озёр, брызжущие изумрудом луга, моря и океаны с белыми бороздами волн, казалось, были полны жизни. Единственным отсутствующим элементом в этой гармоничной идиллии природы был человек. Непонятно откуда, но рождалось ощущение – всё вокруг, вся эта планета, только и ждёт его, Роберта Абрахамса, как спящая красавица своего принца. Незнакомый аромат наполнял лёгкие, ему стало светло и радостно, хотелось петь и улыбаться. Таким он и вышел из куба – с улыбкой на губах