– Вы же знаете, что мама Яны – больная. Извините.
– София Александровна! Разве то, что человек внимательно относится к тому, что происходит с его ребёнком, с классом его ребёнка, – плохо? Все бы учителя так относились. И что за слова такие – «больная»? Вы отдаёте себе отчёт?..
Отдала давно. Но это неправильно. Она вообще должна была выйти из конференции, не слушать. Тоже мне, общественный наблюдатель.
Села на стул. Долго предстоит, по всему. Но я не хочу. Почему должна слушать?
– Я не сделала ничего плохого. Она бы за собой смотрела.
– Мы сейчас не её поведение обсуждаем, а ваше. Мне вообще кажется, что вы ведёте себя крайне непедагогично. У мальчиков самое сложное время, они меняются, может, вы ему понравились, мы же все взрослые люди, понимать надо. Книги по подростковой психологии читать. Вот вы читаете? А с ним соревнуетесь. Кто кого…
На кухню заглянул Ваня, растерянный. Сейчас, киваю, сейчас заканчиваю.
– Я пытаюсь найти к нему подход. Честное слово, пытаюсь. Но нет, книг под подростковой психологии не читаю, честно. Я всё как-то больше современную переводную прозу, потому как интереснее.
– Надо нормально вести себя, как положено. Нечего выдумывать, выделываться через каждое слово.
– Да. Да. Честное слово, Фаина Георгиевна, не буду больше.
(Хочу уже к «Изабелле» вернуться.)
– Честное слово. Тебе двадцать семь лет.
Да.
Отключаюсь, поднимаю глаза на Ваню. Мне двадцать семь лет. Мы не женаты.
– Там, наверное, спагетти уже ледяной коркой покрылись, – говорит Ваня.
– Не сердись. Тут просто с одним парнем проблемы.
– Почему проблемы надо решать в нерабочее время, не понимаю. Они что, училки эти, совсем без личной жизни? Та, которая с мужиком, не будет вечером никому названивать.
А чем мужик мешает названивать? Ничему он не мешает. Вышла и названиваешь.
Встаю и обнимаю его за шею – пахнет дезодорантом, по́том – едва ощутимо. Через два часа, доев подогретые спагетти и досмотрев «Красоту по-американски», наклонились друг к другу, стали целоваться.
Смотрела на пыль на полу.
Смотрела на крошки на диване, что близко-близко оказывались к лицу.
Говорила, когда было больно.
А больше вспоминала, пытаясь себя заставить, – нечего. Нечего. Но так и лезло в голову, упрямилось – бывший муж, с которым и не разговорила давно, и расставались тяжело, медленно. Вспомнила, как шли с ним в «Ашан» – он недалеко от дома был, только дорогу перейти. У него отчего-то очень сильно болела нога, но мы всё равно пошли. А когда собрались обратно с сумками и пакетами, он вдруг сказал – Сонь, давай автобус подождём. Они тут редко ходят, правда.
А нам до дома было – рукой подать.
Закапризничала.
Нет,