Иду, не оглядываясь, а когда оглядываюсь – сидит Сева один на скамейке, не встаёт, как был в тапочках.
Малолеток у моего подъезда нет, а пусть бы сидели, пересмеивались.
София Александровна
– Алло. Алло, говорите. Говорите, я слушаю.
– Алло. София Александровна? Слышно меня?
– Да-да, кто это?
– У вас что, мой номер не записан? Это Фаина Георгиевна. Вообще-то стоило бы записать. Надеюсь, ещё не спите?
Не сплю, конечно. С Ваней хотели посмотреть «Красоту по-американски», уже сто лет в видеозаписях висит, но никак не могли добраться. А сейчас говорили – приготовим спагетти с томатным соусом, достанем «Изабеллу» из стенного шкафа под окном, включим фильм и два часа не будем думать ни о чём.
Но вот не отключили телефоны… Ване и не страшно, потому что ему с работы вечером не звонят. А мне могут. И вот она звонит, нервничает.
– Нет, не сплю. Что-то случилось? Я знаю про мужа Тамары Алексеевны.
– Знаете. Хорошо, что знаете, но я не об этом хотела поговорить. Не о муже Тамары Алексеевны.
– А о чём? Кстати, говорят, что 10 «А» хочет как-то помочь, решает…
– Там мамочка-активистка из родительского комитета всё устроит. Но, повторяю, не об этом хотела говорить.
– Да, сейчас. Извините.
Закрываю трубку рукой, наклоняюсь к Ване.
– Извини, пожалуйста. Это по работе.
Он кивает, ставит фильм на паузу, а только титры пошли. Если разговор затянется, точно ничего не посмотрим. «Изабелла» пахнет остро и резко, раздавленными ягодами, гнилью, тёплой сладкой слизью. Впервые почувствовала этот запах в детстве, на море – возле санатория рос виноград, одичавший, ничейный, но крупный, дозревший. Хотела сорвать несколько виноградинок – не смотрел никто, да и можно, раз ничейный, а пахло сладко, приторно. Попробовала – и пахну́ло белой плесенью, влажной сладостью, вкусом пластикового стаканчиком из-под йогурта, что на жаре долго стоял и да ничего с ним не случилось, там же химия одна, не выдумывай, только всё равно пробовала ложечку и тихонько выливала в унитаз, а пустой стаканчик выкидывала в мусорное ведро. Но даже после ложечки казалось, что внутри всё в испорченном скисшем молоке, в котором из-за клубничного вкуса не замечаешь гнилостного вначале, а потом он приходит отчётливее и омерзительнее.
Потому с тех пор любое вино пахнет той плесенью, но мне нравится этот запах – какие мы хорошие были, гуляли втроём по маленькому городу у моря, такому маленькому, что даже название не вспоминается.
Потом ездила, узнавала. Выходила ночью из отеля, искала виноградные лозы, искала запах.
Плотный и тяжёлый, как гроздья самой ночи.
Скоро и наша ночь запахнет раздавленными ягодами.
Иду