«Как же так?… Девочка моя… Что же мне теперь делать?»
Опасаясь потревожить её своим слишком навязчивым вниманием, он тоже развернулся лицом к закату.
Дневная жара уже спала. Далеко под обрывом медленно и почти бесшумно шевелилось море, выбрасывая на узенькую полоску галечного пляжа полупрозрачные, отороченные белым кружевом волны.
Завороженный мягким шелестом воды, он не заметил, как медленно ослабла пружина скрутившей его боли, постепенно впуская в душу умиротворяющую красоту наступающего вечера.
Солнце, незаметно подкравшееся к кромке горизонта, до ярко-бирюзового оттенка высветлило небо, сочными малиновыми мазками подкрасило нижнюю часть облаков икрасно-золотыми шевелящимися бликами опрокинулось на воду. Прямо над головой повис крохотный, трогательно-прозрачный ломтик новорожденного месяца.
Ветер стих. Казалось, солнечный диск, как привередливая красавица, прежде чем войти, осторожно пробует ножкой воду.
Казалось, мир распадается на две неравные части. Впереди ещё цвело закатное великолепие дня, но за спиной уже наливались вечерней синью поздние весенние сумерки. Море, словно расплющиваясь под весом солнца, покорно прогнулось, уступая ему дорогу и в то же время коварно слизывая с его донышка капли оплавленного золота.
Краски сгустились. Погружаясь в воду, солнце тянуло за собой длинный золотой шлейф.
Минута, две, три.
Всё.
Оплакивая потерю, где-то тоскливо закричала птица.
Теперь многоликая бирюза неба быстро растворялась в нежно-фиолетовом сумраке ночи.
– Пойдем…
Услышав рядом шелест платья, он с трудом оторвал взгляд от горизонта.
– Пойдем, – отряхнул платье, настойчиво повторила Этьена, – пора возвращаться.
«Да, пора, – теперь, когда растерянность прошла, положение уже не казалось ему таким безнадежным, – вернемся в Париж, Гаспар поможет найти знающего невропатолога…»
– Ты тоже слушаешь звезды? – стоя напротив, она с детским интересом рассматривала его лицо.
Не зная, что сказать, боясь неверным ответом оттолкнуть её от себя, Жан молча кивнул.
– Ночью их слышно ещё лучше, только Никола не хочет, чтобы я поздно возвращалась…
Она потянулась, положила одну руку ему на плечо, а другой легко коснулась ложбинки на его подбородке, потом провела пальцем по линии скулы:
– У тебя красивое лицо, да? – всё с той же детской непосредственностью коснулась переносицы, обвела контур брови и опять соскользнула пальцем к подбородку, – я никогда не видела такого лица, но мне кажется, что оно должно быть красивым. Да?
Не доверяя голосу, он опять кивнул.
– У тебя глаза, как море на закате… – опираясь на его плечо, Этьена поднялась на цыпочки и почти вплотную приблизила к нему своё лицо, – я вижу там себя! Там я вот такая! – она восторженно показала ему кончик зажатого пальцами