Кирилла перевезли в больницу родного города. Он лежал в отдельной палате и продолжал спать. Его состояние нельзя было назвать комой. Иногда он лежал с открытыми глазами. Его глаза так и остались угольно-черными, как напоминание о перенесённом кошмаре. Он мог пошевелиться и повернуть голову. Но ничего не видел и не слышал. Он словно перебывал в ином мире. Он видел что-то своё, недоступное другим. Иногда на его губах скользила улыбка. Врачи не давали никаких прогнозов, просто наблюдали за этим интересным (с их точки зрения) явлением.
Шёл девятый месяц сна. Всё это время Стелла неотступно дежурила у его кровати. Она сама была ещё совсем слабой, но наотрез отказалась отдохнуть и побыть дома. Сразу с самолёта она поехала с Кириллом в больницу и там и осталась.
Стелле было здесь хорошо и совсем не хотелось выходить во внешний суетный мир. Она читала Кириллу книги, рассказывала о погоде за окном. Или молча рисовала, сидя рядом с его кроватью.
Стелла могла часами смотреть в его лицо, ожидая движения. Она настолько привыкла к его лицу, что изредка, глядя в зеркало, вздрагивала. Ей казалось, что и там должен быть он.
Любила ли Стелла Кирилла в эти долгие девять месяцев, она не знала. Она ждала и боялась его пробуждения. Всё самое дорогое сейчас было в этом теле, поэтому и тело стало ей бесконечно дорогим. Как мать ребёнка, сердце которого пересадили другому, потому, что его самого уже нельзя было спасти, потеряв своё дитя, с трепетом относится к тому, чужому, в теле которого осталась часть её малыша. Так и Стелла. Она уже не могла разделить Амена и Кирилла – они срослись в единое целое, бесконечно дорогое для неё понятие. И Стелла, не раздумывая, отдала бы жизнь за него или за них…
Стелла запретила обрезать его отросшие до самых плеч волосы. Ей нравилось расчёсывать эти густые, тёмные пряди. Стелла умывала его лицо влажной губкой, и когда он открывал глаза, подолгу смотрела в их непроходимую темноту… Пока не начинала кружиться голова. Глаза – это зеркало души. Стелла пыталась сквозь них увидеть душу.
Кирилл очень изменился за это время. Эти изменения происходили постепенно, поэтому не очень бросались в глаза. Но если бы его сейчас увидел кто-то, знавший Кирилла год назад, то не узнал бы. Лицо его похудело и заострилось, кожа стала болезненно бледной от недостатка солнца. Он казался старше своих лет. Но Стелла не замечала этого. Для неё он стал образом, абстрактным понятием, очень дорогим существом. Она словно ничего не видела, главное, чтобы он дышал, и билось его сердце.
… Пришёл месяц май. Самый нежный и тёплый месяц весны. Стелла часами могла рассказывать, глядя в окно, о том, как распускаются листочки, как ярко светит солнце. Она часто оставляла окно открытым, чтобы свежий воздух наполнял палату.
Сегодня вечером в больничном садике пели соловьи. Стелла оставила окно открытым, чтобы он мог слышать это волшебное пение. Стелла укрыла его потеплее, чтобы свежий ветер не простудил его.