За окном сиял прекрасный осенний день: тихий, солнечный. В приоткрытые фрамуги влетал прохладный воздух. Слышались невнятные разговоры и смех студентов во дворе и гудки автомобилей, проезжавших по Моховой.
Декан закончил читать нотации, передал слово сотруднику ректората, лысеющему блондину средних лет.
– Ректор согласился с решением об отчислении с исторического факультета МГУ студента Гроховецкого Лавра Фёдоровича, – без всяких околичностей, буднично, унылым голосом сказал блондин.
Лавр ожидал, что его накажут – так уж заведено в этих стенах, но исключение?..
– За что? – спросил он. – Это вы чего-то погорячились.
– Только и ждём, чтобы всякий бездельник давал оценку решениям ректората, – столь же уныло прокомментировал блондин.
– За то, что вы устроили безобразный спор с профессором Лурьё, – пояснил декан, указывая на профессора, сидевшего тут же.
– Яков Давидович, дорогой! – обратился к тому Лавр подчёркнуто уважительно и миролюбиво. – Чего такого безобразного углядели вы в моих вопросах?
– Какой я вам «дорогой»! – взвизгнул профессор.
– Не начинайте новых скандалов, молодой человек, – пробрюзжал блондин, а декан развёл руками, воздел очи горе́ и пробормотал: «Ну, вот, опять», а затем лекторским тоном произнёс:
– Дело студентов – овладевать знаниями! Это же общеизвестная истина. А обвинять преподавателей в неправильном понимании истории студенты не должны!
Лавр попытался объяснить:
– Я же всего-навсего…, – но профессор не дал ему говорить, язвительно прокричав:
– Не для того вас приняли в столь прославленный университет, созданный ещё самим Ломоносовым, чтобы вы ревизовали марксизм-ленинизм, утверждая, будто в историческом развитии общества нет деления на общественно-экономические формации! Ведь если так рассуждать, то получается, нет и борьбы классов, не так ли? А? Что, примолкли?
– Мы оставили без внимания скандал, который летом Гроховецкий устроил на киностудии. А, наверное, зря. Надо, надо было отреагировать на сигнал товарищей кинематографистов! Гроховецкий крупно подвёл профессора Силецкого. К сожалению, сам Андрей Игнатьич отказался написать рапорт о его поведении.
Блондин бросил бумаги на стол, сказав:
– Лавр Фёдорович, приказ ещё не подписан. Сначала с вами побеседуют в комитете комсомола.
Этого ещё не хватало! – задумался Лавр. – Ведь попрут из комсомола, как пить дать, попрут. У них ума хватит.
– Идите, бывший студент Гроховецкий!
Он и пошёл, размышляя, что если б кто знал правду о его княжеском происхождении, то даже не приняли бы в комсомол. И в университет бы тоже не взяли.
Что делать?.. В этом году уже никуда не