Он явственно различал человеческие голоса и лай собаки. Понять, о чём и на каком языке там говорят люди, не удавалось, но что делать дальше, он уже знал. Не впервой.
Переплыв Яузу и выйдя опять на бережок, Лавр насобирал веточек и длинных травинок, и сел плести себе подобие юбочки. Спешить было некуда: солнце не дошло ещё и до полудня, а появиться перед людьми следовало в достойном виде. Первое впечатление от гостя – особенно в его ситуации – это самое важное…
– Будем уключины ковать? – спросил Созыка. – Или на рыбалку, пока утро?
Лавр скривился, что должно было означать: «Рыбы и так полно». Он уже неплохо понимал здешнюю речь, но вот, его-то речь для местных жителей была не всегда понятна, из-за разности словарного запаса.
– Как скажешь, – легко согласился Созыка. Сам он, хотя ковать умел, всё же побаивался этого занятия. Всем ведомо, что железоделание невозможно без волшебства, а он его не знал, и все свои «кузнечные» неудачи сваливал на это незнание. К тому же у него всегда хватало других дел. Но сегодня он был свободен: в поле работы закончены, рыбы и впрямь большой запас, а желающих перебраться на тот берег реки пока нет.
В их вёске на два дома главой был старец возрастом за пятьдесят по прозвищу Угрюм. В одном из домов жил сам Угрюм и его сын Созыка с женой и детьми; в другом – его младший сын с семьёй. Вдова третьего сына, марийка Самига́ с детьми, жила в просторной летней пристройке к дому, а на зиму перебиралась в дом Созыки.
Жену Созыки звали Тарусой, поскольку она была родом с реки Тарусы, и у них было несколько детей. Старшие двое мальчиков давно умерли, но третьего так и продолжали звать Третьяком, то есть третьим. Он уже вовсю работал наравне со взрослыми, а сестра его Чернявка, которой, по представлениям Лавра, было лет примерно двенадцать, и остальные мелкие, чьи прозвища он так и не запомнил, помогали матери.
Кроме домов и пристроек, были в вёске мелкие хозпостройки, в которых содержали козу, курей и свинку с поросятами, хранили урожай и инструменты. Имелся причал, плотно уставленный лодками-долблёнками, и сараи для выполнения разнообразных работ.
Одной из таких работ было кузнечество.
Когда больше месяца назад Лавр, одетый аки первобытный папуас в одну только травяную юбочку, пришёл к ним, быстро выяснились три важных обстоятельства.
Во-первых, детишки и даже молодёжь были одеты легче, чем он сам, то есть ходили голышом, а потому он своим костюмом никого не шокировал. Ему просто вынесли длинный холщовый мешок с дырками для головы и рук, он его на себя натянул, вот и весь разговор. Во-вторых, они смогли общаться: язык этой эпохи сильно отличался от того, что был привычен Лавру, но он уже имел опыт, и смог приспособиться.
А в-третьих – что