Печальнее и больнее всего было узнать о судьбе Шаи. Саша. Фамилию я забыла. Самый талантливый из нас. Толстенький, заласканный мамой и бабушкой еврейский мальчик.
Он ведь в консерваторию поступил.
Я так и не поняла, каким образом и по какому праву его забрали в армию. И почему мама ничего не смогла сделать. В армии он наверняка смотрелся, как я – на сцене Большого.
И я примерно представляю, что ему пришлось вынести в этой самой армии. От такой несправедливости во мне все переворачивается.
Ну и… все можно было предсказать с самого начала. Повесился он. Не вынес, бедняга, издевательств…
Как страшно…
Вот и распался, растаял, разорван наш круг. И ничего больше не вернуть.
Дела давно минувших дней.
В ПАМЯТЬ О ПОГИБШИХ ДОМАХ
Что-то длинное название получилось. Но короче не выйдет. Память никак не стареет. И никак не хочет уняться.
Ташкентские дома…
Когда-то весь город был в частных домах и коммунальных дворах. Никого это не смущало и не тревожило. Естественно, были те, что побогаче, и те, что победнее.
Так вышло, что я жила в районе, где находились дома людей известных, и не только партработников, но и врачей, профессоров, ученых, и я совсем недавно выяснила, что в этом же районе жили мой декан Евгений Федорович Ваганов и Усман Юсупов. Когда-то на близлежащей улице жил и Акмаль Икрамов. На Обсерваторской (параллельной Кренкеля) вообще жили люди, невероятно много сделавшие для города и страны. Мемориальных досок от страны они не дождались. А дождались сноса.
Как и многие старинные здания поразительной архитектуры. Сложенные из поразительного кирпича. Так называемого николаевского. Он у́же нынешних стандартных, серовато-коричневатого цвета и при сносе растаскивается в мгновение ока. Потому как на века.
Но обыкновенные частные дома в центре строили из фабричного кирпича, а вот в Старом городе и на окраинах – из кирпича необожженного. Саманного. Саман – это глина, песок, мелко нарезанная солома, земля, и все это размешивается с водой. Кирпичи делаются вручную. Я видела формы для кирпичей: что-то вроде носилок, разгороженных по размеру кирпичей, и с ручками с обеих сторон. Саман набивается в формы, подсыхает, носилки переворачиваются, кирпичи выпадают, как детские кубики, их укладывают в стены.
В узбекских домах полы и стены были глинобитными, крыши часто крылись камышом, поскольку ни черепицы, ни рубероида, ни шифера тогда днем с огнем было не достать. В стенах делались ниши для посуды и одеял-курпачей, мебели был самый минимум, а в полу почти всегда был вырыт сандал – яма, обмазанная глиной и наполненная горящими углями. Над ней ставился низкий столик и накрывался одеялом. Члены семьи просовывали ноги под одеяло и так обогревались. Очень опасное приспособление, и при этом трагедии случались довольно часто.
Но иначе