Так это я к чему? А к тому, что брела я в тот вечер, брела, видимо, довольно долго, и так мне это надоело, что застряла я на остановке двадцатого (и не только) у фирмы «Юлдуз». Казалось бы: ну что тут торчать? Прошла 50 метров, свернула за угол, прошла два квартала… НЕТ. Какое-то ишачье упрямство нашло. Не пойду, и все. Буду ждать двадцатый. Тем более, что домой точно не хотелось. Муж далеко, ну сходишь в кино, чаще с работы – прямо в консерваторию или с компанией в кафе. Все равно одна, потому что у подруг своя жизнь, а у потенциальных поклонников – вполне определенные цели, осуществлять которые я вовсе не собиралась. Короче, никому я не нужна.
Стою. У киоска «Союзпечать». Закрытого. Тогда газеты и журналы раскупались мгновенно. Особенным спросом пользовалась программа ТВ – черно-белая, формата многотиражки.
Двадцатого нет.
Темнеет. Не то чтобы страшно идти – нет. Малясова и прилегающие улицы назвать опасными было никак нельзя. И как ни странно, Малясова, Урицкого и Энгельса были не слишком зелеными. На Энгельса деревья были редкими, зелени не было, почти до ОДО. На Урицкого тоже не очень много деревьев. На Малясова деревья начинались за несколько десятков метров до нашего дома. Почему? Насчет Энгельса и Урицкого не знаю, а на Малясова раньше росли тополя. Пирамидальные. Несмотря на то, что это символ Средней Азии и любимый предмет пейзажа для художников, они были очень нестойкими. То ли корни слабые, то ли стволы, только когда в мае начинались бури, они валились, как кегли в боулинге. Вот на Малясова они почти все и полегли. И на Кренкеля начиная от нашего дома тоже раньше росли, в моем детстве. Потом арык почему-то высох, и тополя вместе с ним. Я как-то сама видела: сидела на балконе, выходившем на Кренкеля, и смотрела на грозу. И тут бежит соседка моя, мама Лоры Осадчук, Полина Моисеевна. Торопится до дождя. Шаг – и за ее спиной обрушивается верхушка засохшего тополя. Буквально шаг отделял ее от увечья или чего хуже.
А тут еще на оставшиеся тополя напала какая-то гадость. Летучие тараканы. Мало того, что самого мерзкого вида, так еще и пищали. Сидишь вечером на балконе – плюх. Потом еще – плюх! Подбирай их… Вот они тополя и дожрали. После чего их вроде бы запретили сажать.
Так что на Малясова тополей почти не осталось. Дубы были. На противоположной стороне. В конце второго квартала.
Улица наша была тихая… нет, не так, наша и прилегающие: Ширшова, Кренкеля, Обсерваторская, Финкельштейна. Очень редко, если кто пройдет. Да и машин почти не было. До сих пор так: ни людей, ни машин.
Дождалась я автобуса, упертая