Роман копал спокойно, ему то что, одним недругом стало меньше, если и не в жизни, так в семье. Да и стар он уже был, этот любимчик жены. Седины было больше, чем у него самого. Вот он, лежит аккуратно упакованный в старый половик, на котором они и скончались. Не мог он, оказывается, убежать куда-то в леса, за дремучие горы, чтобы не мучить наши сердца, как гласит собачья всемирная легенда. Как это принято во всех мифах о собачьей преданности и любви. А поза у этого кобеля была очень подходящая под задумку, которой и сам Огненнокрасный Крыс позавидовал бы.
Этот смеющийся и торжествующий личный Огненнокрасный Крыс однажды в пьяном угаре и во всем своем великолепии, жгучей красной краски предстал перед Романом, после удара головой, с размаха, да о бетонную балку в подвале. Полчаса глаза от боли были закрыты, и все это время стоял Крыс в образе своего домашнего песика. Другим горячка приходит спокойным «Белым Митей», а пред ним в виде своей паскудной и сияющей наглой этой сволочи. Главное, не проговориться, чтобы про это жена не прознала. Мы разберемся сами.
Ты то и пред самой смертью так и не простил меня, чем я тебя так обидел, подумаешь расчесал тебе гриву пудельскую, чтобы все у нас, в семье, было, как людей. Небось, и у самой Ксюши Петербургской пудель каждый день такое испытывает, но ведь не обижается, не закладывает хорошего человека, как, к примеру, ты. Знает, во что обходится красота. А ведь я тоже законный хозяин, между прочим, был. Жена, Полина Ивановна, сморкается. Рома кряхтит. Но что тут поделаешь, любовь не может быть вечной.
Рома прерывает свою работу и вытирает пот мозолистой рукой. Он мастер, и ни возраст, ни толстый живот не мешают ему быть первым в своем деле. И все это благодаря этому песику, хотя когда то он ненавидел его ото всей души. Вот так бывает в нашей жизни.
– Ну и зачем ты так широко копаешь? – вдруг спросила, по домашнему, кротко и ядовито, жена. – Опять что-нибудь надумал!?
– Иди! Я тут сам! – сказал Рома. – Не трави душу.
Что ни говори, это были настоящие похороны. И могилка и в самом деле была уже как раз, для такого маленького и препротивного песика. Ведь это не просто песик помер у нас, а любимец жены и ненавистник Ромы. Жена ушла с платочком в руках, а Рома достал из необъятного рыбачьего рюкзака бутылку водки.
Огромная эта бутыль, на целых три литра. В военное время, когда принимали «наркомовские» такой бутылкой можно было отоварить два с половиной отделения строевой роты, вышедшей из боя.
Чтобы снять напряжение после боя, чтобы не заболели люди от мокрых сапог и сырых шинелей, чтобы хоть на минутку забыть о голоде и усталости. Чтобы не впасть в панику, и просто улыбнуться посреди этой страшной этой поры. Этой бы бутылки хватило бы на десять передовых