Женя хотела раскрутить ее на долгий рассказ, с подробностями – он бы загладил впечатление, что она одна болтает без умолку, и затёр бы эпизод папиного бесславного бегства. Но Николь вдруг махнула рукой и произнесла свое коронное «Значит так…» – и снова нацепила маску по самые глаза. Что именно «значит так», она не пояснила, но было очевидно, что в решении она уверена. Спрашивать дальше о родителях и сыновьях было бы глупо.
Третья встреча прошла холодно: Николь сидела на табурете с каменным лицом, не говорила, а бросала команды. Женя списала это на свою надоедливую болтовню и умолкла. Все вокруг стало тускнеть, захотелось домой, и скоро она уже сидела на скучнейшем кресле, где делали что-то малозначительное в масштабах даже человеческой жизни, не то что вечности. И всё же без этого – ковыряния в зубах – было никуда. И от важности мелкого копания в ротовой полости, несравнимой по размерам даже с миллиардной частью вселенной, казалось, что вся жизнь – заговор секты сумасшедших.
«Ники, Ники, кругом Ники, я даже не в силах назвать ее Николь. Почему так? – писала она в тот вечер в онлайн-дневнике. – Еще недавно она казалась мне отвратительной, я даже пыталась представить, чем руководствуются трахающиеся с ней – и не могла. И что теперь? Доигралась в психоаналитика! Допредставлялась. Она всё та же. Отталкивающая, высокомерная эгоистка, подчиняется своему настроению, никогда не бывает мягкой. Вообще никогда! Даже мама иногда бывает. А она нет. Ее манера разговаривать – это постоянные колкие насмешки. Не оскорбительные, но острые, и надолго остаются в голове. От них еще какое-то время саднит. Слова-занозы. И как ее терпят собеседники? Хотя, странно, папа ее очень любит, и отзывается о ней с совершенно противоположной стороны. Веселая, дружелюбная, открытая… Странно. И с коллегами она ровная. На нуле по всем осям. А со мной какая-то переменчивая. То хорошо принимает, то жестко. Вот сегодня она была как волк. Словно я заранее в чем-то виновата. Или я параноик и ее поведение не расшифровывается вообще… И почему же я всё больше от нее завишу? Это уже очевидно. Просыпаюсь по сто раз за ночь, даже, кажется, вовсе не сплю. Обнимаю подушку и расплываюсь в улыбке. Хочется, чтобы весь мир знал, какая она на самом деле… Классная, невозможная, внешне беспощадная, а внутри родная… Черт, я бред несу, но это правда, каждое из этих слов – на 100% про нее. Ощущения от нее – именно такие, а вслух назовешь – и звучит как черт-те что. Если я и она в принципе никогда не будем вместе и даже секса мне с ней не надо в силу того, что это папина коллега и вообще, крайне неприятная, сухая личность, то зачем мои мозги шутят такие шутки? Запрещаю себе думать – и думаю, думаю, думаю… Ужаснее всего, что я с ней сживаюсь, она как бы прорастает в меня. А я в нее? По-моему, ни капли… Интересно, то, что я сейчас о ней пишу, тоже запускает в меня ее корни? И что будет дальше? Мне, наверно, надо влюбиться по- настоящему, занять свое сердце хоть кем-нибудь еще раньше, чем я… Хотя, это вряд ли. Должна же быть хоть минимальная визуальная симпатия. Она не урод, но всё-таки такие жуткие глаза! Я влюбляюсь в них. Звучит дико, но да…