Женя поднимает глаза и ловит на себе мой взгляд. Тут же испуганно краснеет, и практически ложится на парту, скрываясь от взгляда за спины других девчонок.
Я уже не раз замечаю за ней эту странную реакцию. С чего бы ей меня бояться? Думает, что я начну ее обличать в ненависти к умершей Аринке? Ну, к счастью для Жени, Аринка только смеялась над ней и никогда не воспринимала как серьезную соперницу.
Преподавательница возвращается, и все разочарованно замолкают. На лекции мне сосредоточиться не удается, мысли мечутся от Мазитова к Женечке, от Вани к Суханкину, и всякий раз замыкаются на Аринке. Поведению Жени я очень быстро нахожу единственное объяснение, и решаю проверить его.
После лекции, едва прозвенел звонок, я хватаю вещи и быстро выхожу из аудитории, на ходу запихивая тетрадку в сумочку. Марька все еще упаковывает в пенал свою многочисленную канцелярию, и у нее нет возможности меня догнать. В коридоре я встаю у двери, притаившись за одной из створок, и пропускаю однокурсников, сама оставаясь незаметной. Едва в проходе показывается женин свитер молочного цвета, хватаю Лебедеву за рукав и вытаскиваю из-под защиты фрейлин. Она возмущенно ойкает, но потом видит меня и осекается. Фрейлины секунду стоят в замешательстве, но быстро принимают ожидаемое решение: бросить свою королеву на произвол судьбы. Ах, как же приятно думать, что я – судьба, и сейчас буду учинять произвол.
Мы стоим напротив друг друга, я все еще сжимаю в горсти рукав ее свитера. Она находит в себе силы возмутиться:
– Ты что, совсем того? – и выдернуть руку из моих цепких лапок. – Что вытворяешь?
– Поговорить с тобой хочу, – спокойно отвечаю я. Лебедева округляет глаза и как будто оседает.
– О чем это? – голос слегка хрипит и ей приходится кашлянуть.
– Что ты знаешь об аринкиной смерти?
Мой вопрос словно ударяет ее по лбу – она отшатывается. В какой-то момент мне кажется, что сейчас Женечка поскачет от меня, как испуганная газель, заслышавшая в зарослях поступь львицы-охотницы. Но ни наш универ, ни даже этот город не похож на бескрайнюю саванну, так что бежать ей некуда. До нее это постепенно доходит, и она приближается ко мне, сверля тревожным взглядом. Пытается понять, как много правды мне известно.
– Что ты имеешь в виду?
– А то, что ты видела ее в тот день, в воскресенье. Так ведь? Ты что-то знаешь, и я хочу знать, что именно!
Плохо, Настя, ой как плохо! Мы же с тобой полпары этот диалог репетировали и договорились, что не будем швыряться неопределенностями вроде «ты что-то знаешь», иначе она поймет, что это не более чем предположение.
Но, кажется, женин умишко не способен к аналитическому мышлению, по крайней мере, в данную минуту. Она бледнеет так сильно, что приходит мой черед пугаться – вдруг она сейчас рухнет в обморок? И мне придется тащиться в медпункт аж на первый этаж.
– Я.. я… – лепечет она еле слышно, – ничего не