–…Ташка, глянь, страх какой! Никак из стражи храмовой…
– Да ну тебя. Скажешь тоже, стража. Что охранять-то тут, да одному еще? Гонец имперский это. И вид взмыленный.
– А по-моему, он торговец. Рыжий и волосья ниже плеч, как у моряков и ловцов с побережья, мне брат рассказывал!
– Дуры вы! Я говорю, страж, я мимо шла, так из-под плаща железо блестит!..
Второе появление хозяина заставило разносчиц умолкнуть. Но не успел путник пригубить местный ряжич – густой, настоянный на пяти травах, – как входная дверь резко распахнулась, едва не ударившись о стену, и внутрь ввалились двое тяжело дышащих и красных местных работяг.
– Ох, Вужак, мы такое видели!.. – с порога начал тот, что помоложе и повыносливее. – Плесни-ка нам чего, от самой лесопильни бежали…
Трактирщик откровенно просиял и, щелкнув пальцами одной из девиц, подсел за стол, куда тяжело упали парни. Девка быстро принесла кувшин, и остальные, воспользовавшись моментом, столпились за спиной у хозяина постоялого двора.
Напившись и переведя дыхание, тот же парень продолжил:
– Вот мы тут живем спокойно-тихо, а у самых-то ручьев стражи лесную поймали!
Переждав взрыв взволнованно-недоверчивых «Ох, Тнар-заступник!», «Да быть того не может!» и просто испуганных вскриков, он удовлетворенно продолжил:
– Прямо у ручьев! Говорят, целая банда была, через реку перебрались и в округе прятались, бесчинства затевали. Повезло, стражи перебили всех до последнего, а одну изловить удалось. Повезли теперь в Валакское селище, там казнить будут.
– И правильно, так их, погань эту, – одобрительно перебил трактирщик. – Мало они нам крови выпили?
– А говорят, лесные эти, их так просто не убьешь, – обеспокоенно пискнула одна из девиц. – Сжигать их надо, а то оживут потом…
– Сожгут-сожгут. Их завсегда огню предают, а пепел по ветру пускают, – трактирщик скривился. – Нечего им в нашей земле лежать, нелюдям.
Он хотел добавить что-то еще, но внезапно наткнулся взглядом на напряженную позу чужака, подавшегося вперед. Впрочем, тот, заметив излишнее к себе внимание, сделал вид, что все это его не касается и уткнулся в тарелку с едой.
Лесных или, как они сами себя называли, ирртов, местные жители не любили. В войну многие семьи кого-то да потеряли, но и до нее хватало историй о ночных налетах и дележе земель. Когда имперское войско вымело-выкурило всех ирртов из округи, попутно спалив едва ли не половину их лесов и заставив отступить в самое сердце чащи, лесные поутихли, но до сих пор любую пропажу приписывали опасным соседям. Попасть в регулярную армию всегда было пределом мечты для любого мальчишки, а потом и парня, так что в те годы на сбор ополчения с охотой откликнулась большая часть местных. Вернувшиеся, кроме солидной добычи, покрыли себя славой победителей, взамен десятикратно преисполнившись ненависти к врагам и передав её детям…
Вечерело, и таверна быстро заполнялась людьми, каждому из которых