Великий хан сполз с жены и рухнул на спину. Зарина поспешила прижаться к нему горячим липким задом. Она с трудом переводила дыхание. Гойтасир же мерно дышал, его грудь медленно поднималась и опускалась, а в полуприкрытых глазах виднелись отблески чадящего факела. Ему не хотелось вставать. На мгновение хана посетила мысль оставить все как есть и не покидать шатер. Вечно лежать возле жены и не думать ни о чем.
Но мысли о грядущем сражении сами собой вторгались в его успокоенный разум. И вот удовлетворение от подаренной супругой любви сменилось переживаниями и чаяниями о ночи красного бога.
Она была особенной.
Ни один из шаманов и даже провидцев не брался предсказывать, когда наступит следующая такая ночь. Но ее предвестником всегда выступало одно и то же. За несколько дней до прихода часа стали и огня белая луна Хала, или, как ее называли неотесанные дикари с севера, Плея, начинала затухать. С каждым днем становясь все ущербнее и ущербнее, она исчезала совсем. И на следующую ночь небо озарял ее брат, Хунн, красный бог крови, войны и ярости. Едва он появлялся на небосводе, весь мир накрывало безумие и насилие. Люди теряли головы и начинали войну. Не только с врагами, но и с теми, кто был рядом, жил под одной крышей и даже спал в одной кровати.
Приход Хунна предвещали яркие всполохи по всему небу самых разных цветов, многим из которых еще не придумали названий. Красный бог появлялся неожиданно. Его можно было ждать много лет и не дождаться. Старики рассказывают, что иной раз он являлся несколько раз в месяц.
Последним пришествием бога был день, когда родился Гойтасир. Той судьбоносной ночью на их улус напали турлуки, обычно мирные кочевники из степей Вак’Хала. Обезумев от красного света Хунна, они пронеслись по пастбищам, вырезали скот и явились в поселение. Отец и его воины дали жесткий отпор захватчику. Ни один из турлуков не уцелел. Много жизней погасло в ту бесславную ночь. Но их сила и дух подпитали появление новой жизни. Когда отец вернулся в шатер проверить беременную супругу, он застал ее в окружении повитух и прорицателей. Все как один шептались, испуганные и смущенные, но завидев Великого хана замолкли. Лишь один из Старших, что присутствовал при родах, осмелился сообщить о случившемся и преподнес повелителю новорожденного сына. Кожа младенца, цвета свежего пепла, и копна черных волос – вот что увидел отец. Его первенец оказался помечен красным богом.
С этим наследием Гойтасир прожил двадцать шесть зим.
И вот Хунн явился вновь, чтобы подарить ему второе рождение. Ночь испытаний близилась.
Гойтасир провел ладонью по нежному стану жены и поднялся с лежака. Он омылся застоявшейся водой из глиняного кувшина, достал из сумки чистую одежду и придвинул ближе сапоги из тонкой кожи. Рукава длинной рубахи из белого сукна об небрежно