– Да как сказать, – неопределенно ответил Полунин. – Скорее, просто знакомые. Ну спасибо, Агеев.
– Не за что, мон шер, не за что! А сейчас я… упархиваю. И так уже опоздал безбожно, дамы ведь ждать не любят, хе-хе…
Едва ушел Кока, к столику подсел Володька Костылев, суетливый дальневосточник из харбинцев. Он был трезв, озабочен, грыз ногти и поминутно оглядывался, кого-то искал.
– Скажи, Майкл, ты этих братьев-разбойников знаешь, из Бериссо, они еще по субконтракту монтировали подстанции на рефинерии8 «Эва Перон», – Драбниковы, что ли?
– Слыхал, но не знаком.
– Черт, я думал, ты видел… мне говорили, кто-то из них сегодня должен быть здесь. Слушай, а ты сам сейчас работаешь?
– Работаю, конечно. А что случилось?
– Впрочем, да, ты же все равно радист, – Костылев досадливо хмыкнул. – Понимаешь, позарез нужна хорошая бригада – человек десять, механики, слесари… Я такой контракт наколол, с ума сойти. Золотое дно!
– На выезд?
– В том-то и дело, что нет! Здесь, полчаса ходу от Конститьюшн Плейс… Здоровенная кондитерская фабрика – да ты знаешь наверняка, «Ноэль» – шоколад, фруктовые консервы, всякая такая хреновина… Извини, я на минутку!
Сорвавшись с места, он отошел к одному из дальних столиков, поговорил там, потом вернулся и сел, нервно барабаня пальцами.
– Год дэм! Начинать нужно срочно, работы непочатый край, там половину оборудования надо менять к едреной матери… а людей нет!
– Я поспрашиваю у ребят, – сказал Полунин. – Как плата?
– Плата будет о'кэй, – заверил Костылев, жадно оглядывая группу вновь вошедших. – Двенадцать тугриков в час! И работать хоть по двадцать часов – дело аккордное, – ни один синдикат не пригребется… Слушай, Майкл, ты им скажи, год дэм, это же золотой заработок, каждый будет иметь верных полторы тыщи в кинсену9. А работа большая, примерно на год, не меньше…
– Хорошо, если увижу кого-нибудь.
– На вот, раздашь им мои карточки, тут телефон, пусть звонят хоть среди ночи…
– А что, Володька, не слишком это хлопотное дело – иметь собственный бизнес?
Костылев ухмыльнулся самодовольно.
– А что ты предлагаешь? Ишачить на чужого дядю? Не моя линия, Майкл. Хлопот выше головы, ты прав, но зато сам себе хозяин: лет пять еще повкалываю тут, загребу мани и – в Штаты. А уж там-то я развернусь, будь спок…
В буфетной становилось все многолюднее, Костылев увидел кого-то из знакомых и снова исчез. Рад небось, что признали бизнесменом, – вроде бы и в шутку сказано, а все же. Полунину подумалось вдруг, что жалкое какое-то впечатление производят эти эмигрантские «дельцы», из кожи вон лезущие – хоть отдаленно уподобиться здешним, настоящим, издавна и надежно укорененным, никогда не носившим клейма беженства и бездомности. «Уж там-то я развернусь!» – будто он один об этом мечтает, каждый ведь спит и видит рано или поздно сколотить собственную