Времена года. Рита Гетман

много? А еще он был крепок физически, легко справлялся с тренировками, в то время как большинство студентов, – жалкие хлюпики, – были готовы потерять сознание уже после забега на третий круг.

      Неудивительно, что Дэвид быстро обзавелся почитателями, в число которых входил и я (вместе с Эндрю, который тоже многим был симпатичен).

      Дэвид, к слову, наотрез отказывался носить выданную военную форму.

      В первый же день военных занятий, когда капитан прохаживался мимо выстроенных в ровную шеренгу студентов, Дэвида вызвали в центр. Он был одет в джинсы, кроссовки и темно-синий свитер, из-под которого торчал воротник мятой рубашки. По нашему ряду прошелся шепот: «он сумасшедший!», «зачем наживает себе проблемы?», «а если нас накажут из-за него?», «да кто он вообще такой?». Я ущипнул за руку стоявшего рядом со мною Эндрю, а он в ответ лишь спокойно улыбнулся и сказал «сейчас увидишь».

      Минут через двадцать Дэвид и капитан вернулись. Дэвид гордо вышагивал и, кажется, передразнивал походку военных. А капитан и слова ему на эти кривляния не сказал. Где-то раздались нервные смешки.

      – Мистер Антерлинд, пожалуйста, примите мои извинения! Возвращайтесь в строй! – у меня, как и у многих, чуть челюсть не отвисла, когда я услышал слова капитана.

      Дэвид карикатурно отдал ему честь и забежал на свое место.

      – Антерлинд? Это случайно не родственник нынешнего министра технических инноваций? – спросил какой-то парень неподалеку от меня.

      – Он его сын, – шепотом сказал мне Эндрю.

      Через пару часов об этом знали уже все.

      – Ну вот: теперь эта ватага начнет думать, будто у меня привилегия из-за отца, – несколько удрученно произнес Дэвид, когда мы в перерыве между военными занятиями, забежали в комнату. И тут же решительно сказал: – а пусть думают. Я докажу им, что не ношу форму потому, что заполучил это право из-за своих мозгов. И вообще не хочу, чтоб кто-то думал, будто я сижу на Олимпе и свесил такой ноги и болтаю ими, в то время как другие носятся внизу, как муравьи. Нет! Я стану для всех другом.