Рафа тоже поднялась в мансарду – устроить малышей на угловом диване, утихомирить споры, которые всегда до слёз при выборе сказки, хотя выбрать надо всего из двух: Песочные часы или Итальянского кондитера, помочь Дону разжечь дрова в печке.
Сегодня победили Часы. Маруся на диване сказок начала историю, в одном месте страшную, почти везде грустную и такую длинную, что никто ещё не смог дослушать её до конца, возможно, даже сама Маруся позабыла, чем оканчивалась сказка, но волшебства её голоса детям вполне достаточно. Первым заснул Дон, потом Рафа, поцеловав сопящих малышей, ушла вниз, и Песочные часы замерли, не дойдя до середины. Лиза позвала Марусю к себе на диван, они долго шептались про что-то интересное, потом сидели головами вместе, до спутанных волос, листали смартфоны. Наконец, и Лиза заснула.
…
Тётя улыбнулась: «Вы меня смешите», и мужчины за столом устыдились. Отправили вино в отставку и пригласили дуэт из зернового клана. Столичная штучка в красно-бело-золотом тартане поддержала под руку кривого в дым, угловатого шотландца. Начался тягучий ледяной блюз в два горла. Разговор убавил громкость, редкий вопрос тормошил всех сразу, тосты клевали носами, и Тётя поспешила сказать своё слово. Поспешила сказать до возвращения Рафы, чтобы слово имело больше веса в глазах мужчин: «Я хочу выпить за вашу дружбу. Вы столько лет вместе». Недолгий, но горячий спор («Двадцать». – «Не болтай, ещё нет двадцати»), рюмки высушены до капли, и решено переселиться на шезлонги, поближе к розарию. Тётя Саша не захотела прилечь, встала у перил, вполоборота к остальным, без стеснения вспоминала старую дачу, перечисляла, кто был на ней зачат или, по крайней мере, над кем и как там работали. Мужчины уточняли, шутили.
Разговоры, разговоры, две сигары на троих. Караганда вяло управлял бутылками. Рафа вернулась из мансарды, устроилась на сдвинутых шезлонгах между мужем и Андреем так, чтобы обе руки могли случайно встречаться. Белокурая бестия с фигурой королевы, бриллиант самого лучшего цвета, мечта, посылающая надежду абсолютно каждому мужчине, и одновременно песчинка, которая может разрушить любой самый притёртый годами механизм дружбы. Это Рафа. Жена Пети-Бома, молодое зеркало Тёти Саши, гран-при мира «За лучшую фигуру после двух родов».
Впрочем, уже поздно. Лёд в ведёрке превратился в холодную лужу и будет забыт до утра; стол прибран, и Рафа затормошила мужа: «Петя-Бом, вставай». Бом на животе и заметно набрался, но голос жены поднял, увёл наверх в гостевую