– Вы же обещали при матушке, что вскоре «тайн не останется»?
Он устало вздохнул.
– Это не тайны, пойми же. Я уже поведал о многом, к остальному подготовит тебя Принц. Пойми же ты, я не видел новых редакций Контракта и не могу судить об изменениях наперед, а то, что я расскажу тебе сейчас, может пагубно повлиять на твою работу. Чем меньше ты задумываешься о ненужных… технических особенностях того, что ты делаешь, тем проще тебе будет завершить предначертанное. Я понимаю твое нетерпение, но ничего не могу поделать. Тебе придется довериться мне, сын.
– Я если я откажусь, – процедил я сквозь зубы. – Если я, увидев контракт, найду его условия неприемлемыми? Если Изабелла по каким-либо причинам окажется более предпочтительным кандидатом? Что тогда?
– Я прошу тебя не отказываться, – тихо сказал отец.
– И все же? – немилосердно настаивал я.
– Тогда… – отец нахмурил брови и потер лоб рукой, будто разглаживая морщины. Я еще никогда не видел его столь изможденным и старым. То было сейчас, а раньше… О, как он возвышался надо мной звездою непререкаемого авторитета и непоколебимой уверенности, каким мудрым, вечным, бесконечно далеким и неоспоримым было его присутствие! А сейчас я чувствовал в себе силы бросить ему вызов, я был способен на крамолу, на преступление, на святотатство, потому что впервые на моей памяти он не сдюжил и предстал предо мною в новой, неожиданной ипостаси, имя которой – предательство. Он не был моим лучшим другом, я не бежал к нему с переживаниями и не делился надеждами, а сейчас он грозился отобрать у меня то единственное, что связывало нас воедино – свою непогрешимость. То, что годами копилось во мне и раньше выплескивалось только в горячих внутренних диалогах и осторожных жалобах матери, разом вырвалось наружу. Да, я порой перечил ему, но никогда еще не чувствовал себя победителем в споре. Но сейчас, когда мои доводы были столь безупречными и обоснованными, а его позиция казалась такой недосказанной и ветхой, я чувствовал, что победа уже не ускользнет от меня. Я не ожидал от себя такого цинизма, и с непривычки наслаждался своей внезапно обретенной властью. Однако мой триумф был скоротечен.
– Тогда, – сказал отец, меряя меня холодным взглядом своих глубоких голубых глаз, – я вынужден буду повелеть тебе как отец и глава рода: ступай, сын, и выплати долг нашей семьи. Смой позор с моего имени и не возвращайся, не завершив начатое. Я больше ни слова не скажу об этом деле. И пусть перо твое будет легким, а сердце – чистым.
Я был с грохотом низринут обратно на бренную землю.
В тот же день отец отправился на маяк поговорить с Принцем. Он ушел после обеда и не вернулся к наступлению ночи. Матушка так разволновалась, что хотела уж было сама отправиться к побережью, но я с трудом удержал ее от безрассудства. Вместо этого я засобирался сам, но мы внезапно поменялись ролями, и теперь уже она чуть не плача принялась отговаривать меня. Я был несказанно удивлен. Нежная и чуткая, но неизменно сдержанная и рассудительная, она выглядела такой потерянной