– Это ещё мало пока. Через две-три недели здесь тело на теле лежать будет, – заметил мой интерес Кит.
– Читал я про такие пляжи в Крыму, но вижу впервые, – ответил я в своё оправдание.
– Да это тут матрасники собираются. Ну, которые в отпусках как бы отрываются. Настоящие натуристы, те дальше обитают. Они другие. Вы ещё увидите.
Потом Кит вспомнил ещё кое-что:
– Кстати, моду эту Волошин из европ в Коктебель завёз. Прижилась вот, – сообщил нам наш экскурсовод.
Я многозначительно округлил глаза, переглянувшись с Лесей. Она у меня скромница. И никогда не была сторонницей крайностей. Хотя при этом всегда принимала особенности других спокойно, без осуждения. Мне же просто было любопытно.
Через некоторое расстояние слева круто поднимался глинистый, красноватый в послеполуденном солнце, склон, который покрывал узкую полоску пляжа своей тенью. Там людей практически не было. Парочка гуляла и всё. И на пару сотню метров дальше пустота. Туда мы и отправились.
Кит продолжал весело рассказывать о жизни на пляже. Потом махнул рукой в сторону становившихся всё ближе разноцветных пятен, колышущихся на ветру. Это и был Свободный город,
Название лагеря себя оправдывало. Мы подходили к маленькому городку, раскинувшемуся на крутом склоне колыханием разнообразных палаток и шатров, наспех собранных и стоявших тут уже годами конструкций. Там жили. Сизый дымок поднимался вдоль склона от небольшого костерка на пляже. Мелькали фигуры людей. Из лагеря, даже издалека, был слышен крик.
– И что? Ну поставил я тут свой стул. Ты место что ли купил?
– Это моё место! Все об этом знают. Уже много лет я здесь ставлю свой стул.
– А теперь я поставил здесь свой стул! Пляж большой, а привычки полезно иногда менять.
Кит заволновался и ускорил шаг. До лагеря оставалось несколько метров, которые мы пробежали за пару секунд. От крайней палатки нам открылась маленькая площадка с костровищем в центре, вокруг которого стояли разнообразные седалища да и просто валялись белые гладкие брёвна.
В центре круга стояли, в бешенстве глядя друг другу в глаза, два человека: совершенно худой, астенического сложения, и огромный под два метра ростом толстяк. Худой кричал:
– Ну что ты такой упёртый! Как баран!
– Ты. Дрыщ худосочный! – надвинулся на него здоровяк. – Это моё место!
– Да, на тебе твоё место! – мы увидели, как в море, описав широкую дугу по баллистической траектории, полетел лёгкий складной стул. Дрыщ, по терминологии здоровяка, продемонстрировал яростный порыв и зашвырнул мебель далеко в волны.
Толстяк медленно повернулся вслед за стулом, и, увидев его судьбу, неожиданно громоподобно взревел и бросился на врага. Это был его стул.
Каким-то чудом худому удалось увернуться от летящей на него массы и, не дожидаясь стартового сигнала, он рванул вдоль линии волн, пятками взметая за собой мелкие камешки.
Когда толстый, преодолев инерцию, повернулся, его