– Щас обед будем готовить – Лиза потянула большой серебристый пакет.
Со сна и за разговором я и не заметил пакета, всей своей тяжестью навалившегося на белый бок бревна у костра. А в нём оказалась и картошка, и капуста, пачка кетчупа, бутылка растительного масла и ещё что-то по мелочи.
– Это Егор утром принёс. Часто так делает.
– Кто? Егор? – поднял бровь я.
– Да, тоже живёт тут на склоне. Но редко выходит к нам.
– Ой, а может помочь нужно? – вдруг подала голос Леся, оживившись.
– Пойдём картошку чистить, вдвоём быстрее, – улыбнулась Лиза, и ловко высыпала краснобокие гладкие клубни в большую миску.
По-хозяйски смахнув ножички с камня рядом с собой, Леся выпрямилась, и вдвоём они пошли к кромке воды. Я остался сидеть у костровища один. Но ненадолго. Уже через несколько минут сзади пророкотал хрипловатый со сна баритон:
– Доброе утро!
– Добрый день! – не задумавшись над адекватностью своего ответа, ляпнул я.
– Может, и день, – из-за моего плеча вышел оперный певец в ярком просторном халате, потянулся с удовольствием во всю ширь и, хрустнув косточками пальцев, неожиданно для меня скинул своё барское облачение прямо на гальку. Абсолютно голое, немного дряблое обширное тело его смутило мой взгляд, и я сделал вид, что просто смотрю на горизонт вдалеке. Паша, потрясая мягким животом и никого при этом не смущаясь, гордо понес себя к воде. Медленно зашёл в тонкую рябь и с громким охом плюхнулся в море. Широко замахиваясь над головой он уверенно поплыл вдаль от берега, оставляя за собой белёсый след на волне.
– Богема на отдыхе… – тихо прошептал я, следя за темной его шевелюрой, поплавком качающейся над водой.
Девчонки, не обращая ни на что внимания и занимаясь овощами, болтали о своём у воды. Остальные обитатели города выбираться на солнце не торопились. И я решил переместиться с яркого жаркого пляжа куда-нибудь в тенёк. Единственную тень здесь давали редкие кустики, что начинались на краю галечной полосы. Названий их я не знал, а потому про себя назвал акацией, уж чем-то они напоминали мне те кустарники, что в нашем уральском захолустье именовалось именно так.
Я сидел в тени своей чахлой акации, цепляющейся за белесый глинистый склон, и смотрел сквозь солнцезащитные очки в небо. Бледная синь его накрывала бухту, выцветая к горизонту и наливаясь краской в зените. В его просторе плыли огромные хлопковые облака. Вернее, не плыли. Я сделал открытие: они перекатывались. Особенно это было заметно на тех, что большим комком раздувались прямо надо мной. Сизое пузо их, выглаженное нижними ветрами, протягивалось по невидимой поверхности воздушных потоков. А сверху – клубы белой клокочущей ваты раздувались и заваливались на бок. Облако перекатывалось, надув груди и волоча за собой утончающийся хвост.
А