в него ничего не выражавшими красными глазёнками. Облизнулась… Он заметил, что часть щеки её была разорвана оттого виднелась так хорошо десна с изжелтевшими клыками. Графитовый с заниженной подвеской автомобиль остановился, шумно процарапав тазом потрескавшийся бетон, пораженный плесенью. Крыса. Как по команде ринулась прямо к нему снизу врываясь под не закрывавшейся дверью, съехавшей под тяжестью с вывернутых пазов. Он пропуская пальцы в щель расколоченной двери резко потянул на себя со стуком – слишком медленно – она уже была в салоне и оскалившись нацелилась в его морщинистую шею. Старик ударил ее кулаком в живот. Крыса отлетела в пустовавшее окно. Вывернулась в полете и вонзилась зубами в ладонь: между большим и указательным пальцем. Старик рванул ее на себя и позволяя ей заглатывать руку внутрь вонявшей пасти и вгонять клыки с миллиардом бактерий, пригнулся вправо, зажимая ее подмышкой и левой рукой вместе с правой обхватив толстую и короткую шею провернул на сто восемьдесят градусов. Крыса не смогла и взвизгнуть. Для уверенности с минуту он стискивал до боли размякшую шею. Не отрывая взгляда от вышедшего из графитового автомобиля человека. Надавил ещё раз на крысу сжимая в кулак левой руки и только тогда взглянул, когда услышал треск черепушки; аккуратно раскрыл её пасть и достал изуродованную кисть. Кисть выглядела будто в нее выстрелили в упор большой дробью. Пальцы не шевелились. Кровь сочилась. Старик вновь посмотрел на обрюзгшего человека вдали…
Время… Всегда есть время… И оно уходило.