– И куда это он? – изумился Инфант.
– Вот и я не понял, – на сей раз разделил я Инфантово изумление. – Так и лежу я обеспокоенный и тоже не знаю, куда именно он намылился. А вдруг, думаю, на кухню, вдруг подтверждаются мои самые печальные предположения? Короче, не по себе мне стало, сон, можно сказать, как рукой…
Так и есть, не прошло и минуты, как он снова вбегает в мою комнату, и снова впопыхах. И тут я с облегчением понимаю, что в руке у него совсем не топорик для кулинарной разделки мяса и даже не ножик для резки хлеба. А небольшой такой чемоданчик. Вполне округленный, без острых, назойливых углов. И тут же он его раскрыл и начал что-то из серванта вынимать и складывать. Мне, конечно, интересно было, что именно, но я из деликатности не приглядывался. Какое мне дело, у каждого человека есть свои дорогие сердцу вещи, которые он не доверяет постороннему дрессировщику диких зверей. И хочет унести из собственной спальни, пока дрессировщик будет там отсыпаться.
«Так вы не против, – повторил я вопрос, – если я посплю еще? У меня вечером представление в цирке, и мне в форме надо находиться. Потому что эти звери, они как женщины, они психологи такие, прямо в глаза заглядывают. И если слабинку там разглядят, или неуверенность, или усталость, то тут же выходят из повиновения. Тут же начинают одеяло на себя ожесточенно тянуть. А эта уссурийская тигрица, Дуся, она вообще ревнивая такая сразу делается, никого ко мне больше не подпускает. На всех рычит и лапой норовит по зубам. Но и остальные не лыком шиты и тоже ко мне поближе притиснуться пытаются. Вот и опасно тогда с ними со всеми становится. Тигр, он если возбужденный, одной массой своей может любого человека задавить. Такие случаи в практике дрессуры известны. Вот нам и нельзя с ними слишком накоротке, всегда дистанцию приходится поддерживать».
Родитель оторвался от своего чемоданчика, посмотрел на меня заново и снова стал собирать пожитки. Еще интенсивнее и лихорадочнее.
«Спите, спите, – пробурчал он впопыхах. – Что ж я, не понимаю… дикие звери…»
И он оборвался на многоточии. А потом снова убежал и снова прибежал, но уже с другим чемоданчиком, уже побольше, и снова все собирал и собирал. Оказалось, Жека, что из вашей квартиры многое можно было собрать.
Впрочем, меня это уже не интересовало, я уже, получив разрешение, спал глубоко и ровно дыша, и только узкая щелка между ресницами напоминала мне о копошащемся в квартире человеке. А перед уходом он снова окликнул меня.
«Дверь перед уходом захлопните», – попросил он вежливо.
Я тут же пробудился.
«Да у меня ключи есть, мне Евгения, дочка ваша, оставила. Я запру лучше».
«Ага, – сказал он, соображая. – На нижний только не запирайте».
«Конечно», – согласился я в радостном предвестье свободы.
И он ушел с двумя полностью нагруженными