Райгазом включаемый в счет…
Куда же от вас я уйду,
Что б ни было в жизни еще?
Все было
Куликово поле
Ветра над полем Куликовым – как шесть веков тому назад.
И, устремляясь вдаль, суровым становится невольно взгляд.
Задумаюсь, глаза прикрою, представлю поле – как тогда:
Иду звериною тропою, из Дона пью – вкусна вода!
Цветет ковыль, по плечи ростом. Тону я в море ковыля,
Где, радуясь тяжелым остям, семян ждет матушка-земля.
Стоит зеленая дубрава утесом средь ковыльных волн.
А ветерок, лихой и бравый, легко взбежал на Красный холм.
Но нет, не только запах пряный горячий ветер мне принес.
Врага почуяв, конь мой прянул, насторожил точеный нос.
Заржал он, мне напоминая, что в поле я – не праздный гость,
А линия сторожевая. И вот, собрав поводья в горсть,
Скачу к своим с недоброй вестью, что тут, сильна, как никогда,
Идет со злобою и местью на Русь Мамаева орда.
А там князья сидят в чащобе, до крови споря, кто главней?
И враг ликует, Русь во гробе топча копытами коней.
Мелькнет ордынская папаха – и гнутся головы окрест.
Сырой земли славянский пахарь убит, поруган… Но воскрес!
Весь русский люд: крестьянин, воин, ремесленник и зверолов –
Встает, решителен, спокоен, услышав звон колоколов.
И Кремль, и Сергиева лавра, во все уделы шлют призыв:
«Едины будем, братья, в главном, вражду усобиц прекратив!»
И, как ручьи, от самых малых, к одной стекаются реке,
Идут дружины под начало московских стягов вдалеке.
Мужая в трудную годину, презрев беду и нищету,
Сплотилась Русь в строю едином: плечом к плечу, щитом к щиту.
О, мать-страна, ты слезы вытри: бойцы шли с верой, не с тоской!
Их вел к победе князь Димитрий, еще без прозвища Донской.
Хоть непростым был путь к Непрядве, мы бой орде готовы дать.
Любой крамоле и неправде единство наше не разъять!
Для поединка с Челубеем избрал монах удел земной:
Сразив – сражен… И солнце, рдея, взошло над нашей стороной.
Весь день оно палило в небе, текло кровавым потом с лиц.
И за бойцом боец, как стебель, булатом скошен, падал ниц.
Но за победу не напрасно мы платим жизнями оброк:
Уже на холм ворвался Красный с полком засадным князь Боброк.
И по степи, огнем объятой, коней усталых горяча,
Орду мы гнали до заката к реке Красивая Меча.
Потом, вернувшись, хоронили всех тех, кто встретил в поле смерть.
Как братья, спят в одной могиле боярин, князь, дружинник, смерд…
И травы шепчутся над ними, как шесть веков тому назад,
И не один фотограф снимет над золотым крестом закат.
Средь ковылей дубы ковчегом плывут сквозь ветра непокой:
Чем выше зелень их побегов, тем глубже корни под землей.
Петр Первый
Пилить, строгать любил. Тем паче
Любил пальбу и тарарам.
Он