– Ты куда это? – спросила Лора, крутясь перед зеркалом в прихожей. Новое зеленое платье ей очень шло, разве что на мой вкус было слишком коротким, а волосы в кои-то веки были собраны в хвост не на скорую руку. Здесь и сомневаться не приходилось в том, что сестра собирается на свидание с очередным кавалером. У нее каждую неделю новый мужчина. Мне это никогда не нравилось. Но разве она меня станет слушать? Я однажды пытался ее вразумить, а в итоге получил книгой, которую я же и читал, по голове и упрек в том, что у меня самого личная жизнь хуже, чем у безмолвного – церковного монаха с миллионом запретов.
К слову, мы выросли в очень религиозной семье. Родители заставляли нас молиться по три раза в день минимум. Молиться Свету, оцидитглацемскому богу. Я уже давно не прятал правую руку от семьи, но когда они впервые увидели знак Равновесия на моем предплечье – чуть не убили в самом прямом смысле этого слова. Ценой моей веры было девять переломов.
Религия – единственное, что вызвало у меня настоящий бунт, не связанный с желанием ухода из жизни. Я принял религию Равновесия в 200-м году тайком от родителей. Сначала просто приходил на службы, как и все ходил в красном, молился падшему с Небес Ангелу, символу человека в этом мире – между возвышенностью и смертью. Но так как обряд посвящения никто не отменял, дядя Люцикьян, так и не желающий признавать себя моим дядей, скрепя сердце познакомил меня с членами Совета. Одним из них был Чарльз. Он и взял на себя всю ответственность за меня. Я уже и не помню, как так получилось, что он стал для меня нерушимым авторитетом и бескорыстным советчиком, которого я, впрочем, по своей дурости никогда не слушал.
– На пляж, – стоя на одной ноге и натягивая ботинок, ответил я. Тот самый новый ботинок, которым я натер себе ужасную мозоль, которая заживала целую вечность. Жизнь абсолютно не в компетенции меня чему-либо научить.
– Ты? На пляж?! – она чуть не упала, когда услышала. О да, это же совсем было не похоже на ее брата, который бывает только в парке, книжном магазине и на работе, и совершенно не знает даже названия улиц города, в котором прожил всю жизнь.
– Я не один, а с другом, – решил пояснить я. Лора с до крайности удивленным выражением лица смотрела на меня с минуту уж точно. Свою нижнюю челюсть она потеряла где-то на полу.
– У тебя… друг? – наконец соизволила озвучить свою мысль она. – Какой псих с тобой время проводит?
Вот и как после этого не любить свою семью, в которой всегда в тебя верят и всегда тебя поддержат? Равновесие не Свет, оно не карает за мысли, но я все равно страшился того, как сильно порой мог их ненавидеть.
– Не псих, а маньяк, который познакомился со мной с пятого раза, – я подвинул ее от зеркала, решив посмотреть на себя перед тем, как выйду из дома. Лучше бы я этого не делал. Тени под глазами стали еще темнее, белая рубашка превратила цвет моей кожи в серый, уж