Семен Александрович был среднего роста, такой же худощавый, как и Глеб, но при этом со стороны казался куда более плотным и тяжеловесным. Если Глеба мог сдуть сильный ветер, то этого и смерчем с места не сдвинешь. Голос у него густой, глубокий, с металлическим звучанием.
– Милиция работает, – сказала девушка.
– Да, работает. Но вдруг упустят?
– Куда упустят? – не поняла Василиса.
Она сидела на кухонном стуле, подавленно сложив руки на коленях. Можно было перебраться в каминный зал, в мягкое кресло, но там бандиты убили маму и отца.
– Ну вообще упустят. Ты же его не видела здесь?
– Нет.
– Никто не видел. Еще и алиби найдется. Я не позволю ему выкрутиться, – зло, сквозь зубы проговорил Рубахов.
– Я его друга видела, – тихо сказала Василиса.
Девушка не хотела спать, могла просидеть в таком положении час, два, всю ночь. Если кто-то вдруг положит ее на пол, то она не станет искать в себе силы подняться, просто закроет глаза. Это не страшно – лежать и ничего не видеть. Да и умереть Василиса не боялась. После этого ее заберут к себе мама с папой. Что ей одной на этом свете делать?
– С другом, само собой, разберемся. И с другом, и с его бандой.
– С их бандой, – едва слышно проговорила Василиса.
Оговорился Семен Александрович. В банде был не только Антоха, но и Матвей. Это их банда. Твари!
– Обязательно разберемся. Жестоко накажем. Я Костю этим ублюдкам не прощу. Да и твою маму тоже. Может, ты к нам все-таки поедешь?
– Нет, – ответила Василиса и качнула головой.
Девушка совершенно не боялась остаться в доме, где произошло убийство. Если вдруг в сумраке вечера всплывут призраки родителей, то она будет им только рада.
– Как знаешь. Глеб, ты останешься с Василисой.
Семен Александрович не спрашивал, он ставил сыну задачу, и тот не посмел перечить. Даже не пикнул.
Когда отец исчез, Глеб без спросу полез в бар, достал оттуда бутылку виски.
– Думаешь, я хочу выпить? – спросил он, разглядывая этикетку.
– Я хочу, – неожиданно для себя сказала Василиса.
Почему бы ей действительно не напиться и не забыться? Она упала в обморок, увидев мертвых родителей. Ей сделали успокоительный укол, а могли бы просто налить двести грамм.
– Рано еще.
– Что рано?
– Рано еще поминать. На третий день можно.
– Я не поминать.
– Нельзя. Отец меня убьет, если узнает, что я тебя споил.
Василиса всхлипнула и заплакала. Она когда-то и сама так говорила, выпивая на дне рождения у подруги: «Отец убьет, если узнает». Ей хотелось сказать так и сейчас, но ведь не накажет ее отец. Да и мама никогда не накричит на дочку. Что в этом хорошего?
– Ладно. – Глеб подал ей наполненный стакан.
Она взяла его, но первый глоток сделала не сразу, лишь через какое-то время. В стакане был виски, однако крепкая горечь не обожгла горло, от