Не авария – уже выяснили.
Автокатастрофа? – идиот, ты бы просто не выжил.
Упал с крыши? – ага, может сразу, со звездолета?
Ядерный удар? – срочно нужен психиатр.
Мозг, давай вспоминай. Последние кадры – ты ведь должен их помнить. Почему? Ну, ты ведь мозг. Да, хороший ответ – другого нет. Давай, напряги все свои 86 миллиардов нейронов. На что они тебе, если не можешь вспомнить последние события?
Так, беседа с отцом… Да, точно! Беседа с отцом! Он был там. Был в особняке. Говорил с папашей. О чем? О кулинарии? – бля, че за бред? – мозг, совсем крыша поехала. Когда в своей жизни приходилось с отцом говорить об изготовлении блюд. Может, о финансовых результатах корпорации? – да, возможно, но точной уверенности нет. Так, давай еще варианты. Автоновинки? – иди, к черту. Счет в крикет? – ты больной. Синдикат? – пошел… стоп! Да, Синдикат! Они обсуждали план уничтожения международной теневой организации, настолько могущественной организации, что по сравнению с ней все правительство США со своими ресурсами кажется невинной букашкой. Да. Точно. И? Дальше-то что? Не все сразу? – нет, нужно как раз все, и сразу! Они поспорили. Да, было. Припоминается. Отец вроде бы выступал за вариант, предусматривающий отступление, а он обвинил его в работе на плохих парней. Да-да, точно, именно так! А, потом? Потом пошел к автомобилю. Лимузин был припаркован прямо у входа, Майк открыл дверь… Дальше? Темнота. Нет-нет, темнота наступила позже – что было перед этим? Так, перебираем кадры. Значит, сел на заднее сиденье. Хлопнула дверца. Тишина. Открылась дверца, рядом сел Майк. Темнота. Нет! Не сейчас! Позже. Значит… – они тронулись. Да, это точно. Они поехали – Майк что-то говорил, но что именно не вспомнить. Даже тогда он не особо слушал, думал о своем, о разговоре с отцом. Да-да, так и было. Но затем, спустя минуту мир погрузился в темноту. Почему? Что случилось? Майк! Да, он! Его лицо – напряженное, капельки пота стекают по лбу, желваки на скулах тверже гранита, в глазах застыла боль… Он говорит: прости меня. Так-так. Дальше? Шприц и укол в шее, и только после него, темнота.
Твою мать, Майк! Что ты натворил?
О, Боже… – что он там сказал в самом конце? – мне очень жаль, но ты не оставил нам выбора.
Нам?
Майк в Синдикате?
Как же так…
Но, почему тогда не убили? Почему он до сих пор дышит? И, вообще, где находится?
Джаред открыл глаза. В голове вспыхнула новая волна боли. Пришлось зажмуриться. Отдышаться. Затем повторить попытку. Уже лучше.
Итак, что видим?
Грязный темно-серый потолок, с огромной паутиной в углу, и гнездом для лампочки, прямо над… Над чем? Кроватью? Джаред сел. Верно – он находился на одноместной металлической кровати, застеленной грязно-белым матрасом, в желтых пятнах. Справа кровать примыкала к песочного цвета стене, испещренной тонкими паутинками трещин. Слева два-три ярда пустого пространства, и такая же стена, с одной разницей – посередине