Да-да, и опасна, и трудна.
Обиделся Тельцов, насупился. Уходить засобирался. Капитанская звёздочка помаячила, поманила пальчиком, показала язык и потухла. И неудобно, конечно, перед Кашкиным. И хочется сгладить как-то. Да как уж тут сгладишь, когда наплевал фактически человеку в душу, и вытереть-то нечем: ни тряпки, ни салфетки, ни газеты, даже скомканной.
Хотя газета-то есть, лежит у Тельцова в чёрной папке – обычная районная газета, раз в неделю выходит, сегодняшняя, кстати. И Тельцов делает нелепое, и прощает его Кашкин за нелепости, не виноват же Тельцов: служба есть служба. Плох тот солдат, который.
– Тут вот… анекдот в конце смешной про тёщу, на вот, почитай, – Тельцов суетливо лезет в папку.
Почитает Кашкин, обязательно почитает. Смешные анекдоты, особенно про тёщу, про этот чугунный сейф в халате – именно то, чего ему сейчас в жизни не хватает.
– Ну, бывай, – козыряет Тельцов, и сам не поймёт, рад он, что Кашкин чист, или не рад, что уходит отсюда старлеем.
Глава 9. Мёдом намазано
– Бровина! Почему очередь собираешь постоянно? – смеётся кассир Тамара в конце смены.
– Да не знаю я, Том, чего они ко мне все стоят, – пожимает плечами Бровина. – Мёдом им тут, что ли, намазано?
А мёдом им тут действительно намазано было. Только очень давно. Лет пять назад, когда Бровина ещё не была замужем. Да и когда замужем уже была, очередь, состоящая в основном из молодых мужчин, всё равно скапливалась к её окошку приличная. Даже сейчас нет-нет – да и заглянут знакомые ухажёры, хотя поток их потихоньку тает, да и сама Бровина из цветущей молодой женщины превратилась в потухшую жену спившегося спортсмена.
Но когда-то всё было не так…
– Знаешь, Рит, мне кажется, они к тебе стоят просто за билетиком, а сами потом на матч даже не идут, – в голос хохочет Тамара.
Рита смеётся вместе с ней, когда после смены они пьют чай из электрического блестящего самовара.
– А ко мне почти не стоят, я что, некрасивая? – в шутку обижается Тамара и под разными углами рассматривает своё отражение в отполированном самоваре. Но отражение там неверное, кривое и искажается, и на его основании составить объективное мнение о внешних данных Тамары весьма затруднительно.
– Вроде не уродина, – кривляется Тамарино отражение и показывает язык.
Они снова смеются.
– Представляешь, Том, – секретничает Рита, – заходил сегодня опять Степанов…
– Да ну! – перебивает Тамара и таращит на подругу блестящие, как самовар, глаза.
– Ага, весь такой важный, и представляешь, просовывает мне вот эту шоколадку и говорит: «Сдачи не надо»!
Тамара кокетливо прикладывает ладошку к груди, заводит глаза к потолку и театрально ахает, но внезапно заливается переливистым смехом, отламывает кусочек степановского