– Есть ли убитые в храме? – спросила она.
– Увы, да, маркиза, – ответил Гвидо, – я потерял двух человек, которых сразил Пётр Ченчи.
В это же мгновение Мароция остановилась перед поверженным на колени Петром. Тот поднял на неё взгляд, гордый и презрительный, глаза его сверкали дерзким огнём, на доброй половине лица его набирал свою силу лиловый кровоподтёк от удара тупым древком копья кого-то из тосканцев.
– Здравствуй, Пётр Ченчи из Тоссиньяно, – насмешливо произнесла Мароция. – Ты, кажется, этой ночью страстно желал меня увидеть. Я перед тобой, я слушаю тебя.
– Дьявол защитил тебя сегодня, но так будет не всегда.
– А кто защитит сегодня тебя, Пётр?
– Мой Господь, если то будет угодно Ему!
– Где брат твой?
Пётр не ответил.
– Его Святейшество находится у алтаря базилики. Он отказывается выходить. Рядом с ним мои люди, – ответил Гвидо.
– Герой Гарильяно уже не так искусно владеет мечом? Признаться, я думала увидеть его в строю нападавших. Это было бы занятно.
– Быть может, так бы и случилось, змея, если бы ты силою своего яда не лишила его сил! – Пётр говорил как человек, которому уже нечего было терять.
– Я думаю, ты довольно наговорил уже слов в этом мире. Закройте ему рот, – приказала Мароция, и слуги затолкали в рот Петру грязную тряпку.
Несколько минут Мароция размышляла, глядя на порубленные двери Латеранской базилики.
– Вот что, друг мой, – сказала она Гвидо, – пора извлечь нам нашего святого старца на свет Божий. Прошу вас сделать это самому с помощью ваших людей. Во избежание громких слов его, способных вселить страх в наших добропорядочных слуг и смутить разум, закройте уши себе, а ему на выходе также закройте рот. Ничего доброго он нам сказать точно не собирается, а значит, нам слышать его не стоит.
Гвидо одобрительно кивнул головой и направился внутрь базилики, захватив с собой двух дюжих молодцов, по всей видимости не слишком отягощённых совестью, так как четверть часа тому назад они же вдохновенно рубили двери святой церкви. Слуги слепили из листьев затычки себе в уши, граф самонадеянно посчитал это для себя излишним.
Папа Иоанн к тому времени перестал молиться и сидел на ступенях кафедры, наблюдая, как к нему приближаются палачи. «Вот и всё, вот и конец моему понтификату», – думал Иоанн, перед глазами которого вдруг встали сцены его коронации, состоявшиеся четырнадцать лет назад. Ах, если бы к нему хотя бы на мгновение вернулись те силы, он незамедлительно бросился бы с мечом в руке навстречу этому надменному тосканскому графу, и мало бы нашлось тех, кто не посочувствовал бы в этот момент самоуверенному тосканцу!
– Граф Гвидо, осознаёте ли вы, что сейчас совершаете? – Папа удивился собственному голосу. Он вроде бы и не собирался ничего говорить этим людям.
– Я беру под стражу того, кто узурпировал