Лала рассказывала о старике с такой теплотой и любовью, что я смутился: возможно, этот коллекционеришка, как я его называл про себя, и не был таким хитрым, скользким и неприятным типом, каким показался мне вначале.
Я шмыгнул носом. Ну вот, умудрился простыть.
– А каким образом Ефим узнал про картину? Получается, она находится в доме Старицких уже давно?
– Не совсем так, – Аглая стянула волосы на затылке в узел. – Долгое время она пылилась в нашей кладовке, пока в посёлок не приехали Соня с Алексеем. Мы вернули им полотно, ведь оно принадлежало Олесе и её семье. Было бы странно, если бы мы умолчали об этом и оставили картину себе. Дядя Ефим узнал про неё совершенно случайно. Он приехал к нам в марте на день рождения мамы – она его уже давно приглашала. Он всегда говорил о своей работе, точнее о своих увлечениях стариной, но никогда не упоминал о коллекционировании. Вспоминал свои путешествия: скифов, Алтай, киммерийцев. Помню, как он взахлёб рассказывал о Тверском кладе, в котором археологи обнаружили серебряные женские украшения времён татаро-монгольского нашествия, о раскопках в Улаам-Керим в Монголии и о захоронении одного из правителей тюркского каганата.
Я присвистнул. Аглая продолжала.
– Дело в том, что при дяде Ефиме мы редко говорили о Старицких, да и он их не знал особо. Но в тот день Соня и Лёша тоже пришли на праздник, и, когда дядя Ефим снова завёл речь о своих раскопках и об искусстве, Соня рассказала ему о картине. И уже на следующий день он увидел то полотно, из-за которого Вы и приехали.
Аглая перевела дух:
– Хотите, расскажу страшную историю?
– Отчего же, я не против.
Над озером плыл тёплый пар, по воде деловито сновали водомерки.
– В этом озере водятся русалки, – Лала прищурила глаза и прожгла меня горячим взглядом. Кончики её губ еле подрагивали, скрывая лёгкую, но какую-то затаённо-грустную улыбку.
– Само собой, – меня распирал смех, – я Вам даже больше скажу: в каждом озере есть свой утопленник.
Лала не обиделась, но с вызовом дёрнула плечом:
– Мой папа видел здесь русалку, самую настоящую. И это правда. Он мне сам рассказывал. Не верите? Спросите его.
Я наблюдал за танцем водомерок.
– И что он говорил?
– Вы же мне не верите, я вижу.
– Нет, нет, Аглая! Я как раз специалист по русалкам! Так случилось, что за всю свою жизнь мне приходилось сталкиваться с ними не раз. Вероятно, Вы знаете, что у Крамского есть картина…
– «Русалки», – перебила меня девушка. – В Третьяковской галерее. Я была там. Видела. Прекрасно их помню.
– Ну вот, теперь Вы меня понимаете. В университете я писал курсовую по ним, потом вышла моя статья, и пошло-поехало. Короче, дань русалкам отдана.
– Интересно… Как-то по телевизору показывали сюжет о мистике, творящейся вокруг этой картины. Там ещё и про «Портрет