Элена вышла на открытую площадку, и ее обдуло легким ветерком приземлившегося летающего аппарата, чуть большего размера, нежели летающие над городом такси. Элена поскорее села в мягкое белое кресло аппарата и произнесла вслух:
– На раскопки древнего города Тройи, пожалуйста! – и откинулась на упругую спинку кресла, даже не желая смотреть в окно. Почему-то этот «идеальный» женский мир, где все было создано для комфорта и счастья женщин и детей, ее совсем не прельщал своей безвкусностью существования – ей хотелось поскорее его покинуть и пуститься во все тяжкие в тот мир, где идет борьба женских и мужских начал, где есть секс, где есть радость и любовь!
Аппарат каким-то неведомым Элене способом понял, что ее беспокоить не нужно, и молча полетел в заказанном направлении. Он поднялся довольно высоко в небо, так, чтобы облака закрыли от глаз Элены все земное пространство, и когда она краем глаза заметила это, ей резко полегчало. Элена с удовольствием наблюдала за проплывающими под летящим аппаратом белоснежно-сиреневатыми плотными облаками, периодически посматривала на солнце и пыталась сориентироваться в своей голове и понять, в какую точку планеты она сейчас летела.
– «Если я была только что в древнем Вайолоне, то мы летим сейчас на полуостров Лонеса, в земли древней Грегии, на северо-запад!» – сориентировалась Элена и крепко заснула в ожидании новых сильных эмоций, которые, а она была уверена в этом, ей предстояло пережить там, куда она прилетит.
А Лаура оказалась как раз прямо там, куда сама Элена попасть боялась – Лаура с легкой руки Эльфа оказалась в трюме плывущих куда-то на огромной скорости галер! Она приняла облик одного из «новеньких», только что проданных в рабство рабов – так ей Эльф посоветовал, и с ужасом спустилась по мокрой скользкой лестнице прямо в трюм плывущей по высоким волнам галеры, чтобы заменить собой одного умершего от невыносимой жизни гребца. Она уселась на мокрую скамью, ее тут же обдало влетевшим через отверстие в корме галеры потоком воды. Лаура пошатнулась и уперлась всем своим торсом в твердое, почти каменное плечо сидевшего рядом раба-гребца. Он почти не шелохнулся, видимо, привыкший к этим постоянным потокам влетающей