Сабрина это отлично понимала, потому и охватило её сию секунду небывалое прежде горе. Денег на ремонт взять негде, да и заработать их так просто не получится. Безвыходная ситуация, в какой девушке остаётся только лишь отправиться обратно домой за советом.
Стража негодовала. Требовала сию секунду убрать щепки с осколками, принуждая к действиям случайных зевак, заинтересовавшихся трагедией. Сооружение портило внешний вид ярмарки, направленной на укрепление связей с принцами и принцессами, королями и королевами из соседних городов. И, покуда некому было оплатить ремонт, с округи собрали гору имевшихся гобеленов и тщательно завесили лавку, превратив её в подобие памятника истории Королевства.
Не успел бродяга-философ и слова обронить, сорвалась девушка с места и унеслась к краю города, только пятки её и сверкали. Старик теперь молча соболезновал и помогал народу в уборке площади. И хотя вечно на ярмарках шло всё не по плану, внешне они обязаны были казаться идеальными.
– Нет разочарования в мире хуже, чем осознание несбывшихся надежд… – вновь комментировал увиденную собственными глазами сцену философ, но доблестная королевская стража вовремя пригрозила ему кулаком, советуя скорее закончить начатую уборку и не болтать без дела.
А в это время из дальних уголков замка к рынку спустилась сама королева. Названная чересчур оригинальными родителями Мианой, прозвана она была верными горожанами грозной мамой Мией, ибо всякое её резкое появление сопровождалось удивлёнными возгласами и незначительным испугом.
– Она идёт! Мама Миа! Она здесь! – разносилось по рынку, и все, как один, засуетились и разошлись по, словно бы, отведённым им заранее местам. Вновь принялись за торговлю, покупки и тщательную подготовку к важнейшему завтрашнему мероприятию.
Бродягу всегда поражал до самой глубины души внешний вид королевы, одетой «с иголочки». Яркие оттенки одежды уже сами по себе кричали о большом богатстве королевской семьи, ведь привозимые купцами краски стоили ужасно дорого. Следом в глаза бросались и сами изысканные ткани, увитые золотой каймой и жемчугом. Удивительно, с какой лёгкостью удавалось Миане носить несколько слоёв одежды. Поговаривают, выходила она на свет и в сорочке, и в юбке, и в платье одновременно, а порой дополняла сей образ ещё и туникой. Красные цвета её одежд неминуемо обращали на себя внимание публики. От солнца пряталась она за огромной заострённой шляпой и держалась на удивление сдержанно, хотя сама изнывала от невероятной жары, стоявшей и в такую неприятную погоду.
Лицо её всегда оставалось равнодушным – с абсолютным безразличием глядела она по сторонам с высоко поднятой головой. Только лишь та покривившаяся