– Если я начну работать с этой шушерой в полную силу, – горько сказал Миша, – через месяц у нас не останется ни единого заказчика. И не будет уже никогда. Они просто разбегутся.
– Ха! А сейчас ты чего добиваешься? Того же самого. Ты не работаешь вообще, и они точно так же разбегаются.
– Да закончу я этого урода, закончу на следующей неделе!
– Ну-ну… Посмотрим. И угораздило же меня связаться с рохлей…
– Ты готова или нет?! За каким дьяволом мазаться, если тебя все равно никто не увидит…
– Уви-и-дит, – промурлыкала Катя. – Кое-кто непременно увидит. А ты заткнись. Не понимаешь, что нужно женщине, вот и заткнись.
– Извини, – вздохнул Миша. – Но… Ты не могла бы чуточку поторопиться, а?
– Куда спешить? Ночь дли-и-и-нная… Краси-и-и-вая… Вкус-с-с-ная… До чего же я люблю ночь!
– Это, конечно, замечательно, вот только у меня уже крыша едет, – пожаловался Миша.
– С чего бы это? – поинтересовалась Катя.
– Голодный, вот с чего, – признался Миша сквозь зубы. – Как-то очень быстро все на этот раз. Ощущение, будто каждого таракана в доме слышу…
– А ты скушай тараканчика, мой хороший, скушай…
– Катенька! – взмолился Миша. – Мне действительно плохо. Честное слово. Очень плохо. Давай уже пойдем? А то…
– А то что?
– Ничего, – отрезал Миша. Его рвало на улицу. Буквально выворачивало. Телесно он еще оставался здесь, но что-то главное – душа, наверное, – просочилось за стены и теперь множеством невидимых щупалец обследовало мир. Обостренное голодом восприятие стало невероятно тонким, и многое из происходящего вокруг причиняло Мише чуть ли не физическую боль. Соседние квартиры, двор, небо над крышей, земля под домом… Везде что-то творилось, и все это было отвратительно. Потревоженная ворона на дереве скрежещет когтями по ветке – будто по сердцу наждаком. Храпят соседи – кажется, от этого звука стошнит. Какая-то непонятная возня в кустах за аркой, ведущей из двора-колодца на улицу, – фу, до чего грубо!
Стоит утолить голод, и все станет на свои места. Ночь окажется волшебно красива. Можно будет жить ею, дышать, впитывать эту ночь в себя и радоваться ей. Стоит только утолить голод… Пока остался хоть какой-то минимальный контроль, пока еще не поздно…
Будто подпружиненный, Миша вскочил с табурета и вылетел в прихожую. Рванул дверную ручку. Пронзительный негодующий вопль жены почти остановил его. Почти.
Во дворе Мише сразу полегчало. Держась рукой за грудь, в которой бешено колотилось сердце, он несколько раз судорожно вздохнул и почувствовал себя человеком. То есть не совсем человеком, конечно. Хотя бы просто собой. Личностью довольно странной, но отчасти сохраняющей интеллект и какие-то эмоции того Миши, которого он знал по прежней жизни.
Теперь нужно эту личность подкормить, и сразу все наладится.
«Ну что, доволен? – подумала совсем рядом Катя. –