– Марфа Никитична! – оборотился он вдруг к старушке в черненьком вечернем платье. – Сделайте милость, подойдите сюда. Хочу вас познакомить.
Осип Петрович представил меня жене своей. Марфа Никитична расспрашивала о последних столичных новостях, особенно что касается театральных премьер. И хотя я был не слишком искушен в делах Мельпомены, мы втроем довольно приятно поговорили. Втроем, потому что Федор Кузьмич вдруг откланялся и побежал с кем-то еще здороваться. Марфа Никитична познакомила меня со своими подругами – в основном дамами пожилыми и степенными. В этом отношении в сегодняшнем обществе был явный перекос, в том смысле, что ни моих ровесников, ни даже кого-то около не наблюдалось.
Марфа Петровна объяснила, что их дочь Сашенька гостит в Москве у какой-то тетки, вот они и не стали созывать молодежь. Впрочем, я и тому был рад. Даже просто что обстановка была простая и непринужденная. Вообще, я чрезвычайно радовался, как счастливо все у меня складывается на новом месте. Сам город теперь ничуть не пугал меня. Я даже стал склоняться к мнению, что все эти разговоры о грязи и узости провинциальной жизни – не более чем наговоры столичных снобов. Наоборот, я не уставал радоваться чистоте улиц и помещений, да и люди были как будто приветливые. Все складывалось просто замечательно, вот только этот кашель!
– Позвольте мне похитить этого молодого человека, – вдруг вырос у меня за спиной Федор Кузьмич, в то время как я разговаривал с подругами Марфы Никитичны.
– Конечно-конечно, – защебетали старушки. – Разве можно нам его задерживать. Молодежь должна развлекаться. А с нами какое веселье? Петр Григорьевич, мы чрезвычайно рады знакомству.
Я поклонился дамам и отошел вместе с Федором Кузьмичом.
– Я единственно сказать, – заторопился тот, – что, быть может, мне сейчас придется удалиться. Иван и Татьяна куда-то пропали. Осип Петрович говорит, что они уже прибыли, а вот где они нынче… Как бы не натворили чего…
Но не успел Федор Кузьмич кончить, как двери в гостиную шумно распахнулись. В проеме появились двое – молодой человек и девица. Молодой человек был в гимназической форме и даже в фуражке, которая, правду сказать, сильно съехала на затылок. Девица была в простом темно-синем платье и с двумя тугими косичками, столь короткими, что становилось очевидным: волосы ее не так давно были обрезаны. Самое же необычное в их появлении было то, что и гимназист и девица были ведомы весьма странным господином.
– Слава тебе господи, – вырвалось у Федора Кузьмича. – Нашлись.
– А кого я в прихожей изловил!? – громогласно прокричал господин, на лице его сияла веселая, но уж очень хищная улыбка.
По гостиной так и понеслось – "Барон!", "Барон!". Тот, кого все называли бароном, был невеликого роста господин, плотный, но весьма упитанный, лицо его украшали невероятных размеров рыжие усы, торчавшие совершенно параллельно полу. Голову барона, словно огненная корона, венчала рыжая шевелюра, карие