Вместе они без единого слова спускались всё ниже и ниже. Этажи проплывали мимо зашторенными окнами. Когда их ноги коснулись земли, сверху донёсся глухой вскрик. Кто-то наткнулся на Оди или на его ксакалу.
Валь тут же кинулась к ближнему углу дома и аккуратно выглянула из-за него. И увидела золотистый плащ морского стража, стерегущего выход с заднего двора.
За другим углом было то же самое, даже хуже: там гвардеец занял позицию у торца, перед чёрным ходом. А значит, на Моллинзов нельзя было рассчитывать, предатели они или нет.
Оставалась лишь покатая крыша сарая, через которую можно было перелезть на склад отеля Луазов. Но тогда их легко можно было заметить с улицы. Стражи непременно обнаружили бы двух неуклюжих дамочек, ползающих по подсобным постройкам.
– Там есть щель, – вдруг прошептала Эпонея и указала на стык сарая с забором. У Валь отлегло от сердца, и она молча кивнула, а затем ринулась туда, чтобы первой протиснуться в смрадный лаз. «Рогатый Уж» был закончен недавно, и поэтому они смогли воспользоваться спрятанным на его задворках беспорядком досок и строительных инструментов. Кровь шумела в ушах, заглушая усилившиеся крики с верхнего этажа.
Эпонея затаилась, прижавшись к стене сарая рядом с навалом грубо отёсанных половых досок. А Валь, наоборот, приподняла голову и увидела, что преграждавший путь к улице страж испарился.
Куда? И надолго ли?
– Наверх! – выдохнула она и подсадила Эпонею. Та споткнулась и распласталась на скате из серого тёса. Валь едва успела последовать за ней; оглушительный грохот сбил обеих с ног прямо на крыше.
Брендам содрогнулся, ночь озарилась огнём. Оправившись от первого залпа, сёстры сумели приподняться на руках и увидели огонь на кордегардии и сторожевых башнях – и зарево там, где должен был быть Летний замок; кабаре закрывало вид на него.
Новый грохот пушек ударил прямо в головы, заставил затрещать перепонки. Эпонея зашаталась, держась за уши, и Валь хотела сделать то же самое. Но она пересилила звон в голове и пихнула королеву к складу отеля Луазов. Вместе они буквально скатились в заметённый снегом брусчатый двор гостиницы, и отсюда им открылся прямой вид на набережную.
Под аккомпанемент усиливающихся визгов и криков самый здоровый фрегат, что навис над портом, развернул свой стяг. Чёрный фон, белый звериный череп с рогами, и красная роза Эльсингов торчит из его глазницы.
Он хотел, чтоб они знали, кто пришёл.
Эпонея затряслась, как перепуганный щенок. Её помутившийся взгляд был прикован к гербу Демона, и она не замечала, как набережная наполняется головорезами в чёрном.
Но Валь не испытывала страха, лишь ненависть. Она зашипела от ярости, и не она одна. Морская стража могла предать, но не предадут сами брендамцы. Ещё десяток минут, и они выйдут все, от мала до велика, с мечами, ружьями и змеями, и мятежный граф очень пожалеет, что решил сюда сунуться.
Однако они оказались практически у самой пристани, в тот самый момент, когда на неё высаживаются