– Ах, как славно! – воскликнул Кордак, забыв даже о коньяке.
– Разумеется, их мыли и приводили в порядок, чтобы не смущать столь знатных зрителей. А голые актёры даже не подозревали о том, что они предмет созерцания. Они вели себя столь же естественно и непринуждённо, как и у себя в палатах.
– Стойте! – не выдержал Кордак. – Я скажу, что произошло дальше. Одна из дам не устояла перед соблазном и утешила «несчастненького» от всех щедрот своей души.
– Возможно, вы правы, граф. Но история об этом умалчивает. Известно лишь то, что очень быстро эта гостиница стала шикарным женским борделем, в котором великосветские дамы в порыве великодушия утешали «несчастненьких» всеми способами.
– Красивый финал!
Кордак откинулся на спинку стула и приложился к бокалу с коньяком.
– Не торопитесь, граф, – усмехнулся Борке. – Это далеко ещё не финал. История получила продолжение во время первой мировой войны, когда сюда однажды холодными ветрами военного лихолетья занесло молоденькую супругу армейского генерала. Генерал этот ведал делами призыва в действующую армию, и…
– Новобранцы! – перебил Борке граф. – Какая прелесть!
– Да, граф, новобранцы. Мадам быстро сообразила заменить душевно больных, желающими уклониться от призыва на фронт. Успех был оглушительный, и во время первой мировой войны это заведение достигло пика своего расцвета.
– Ах, как жаль, что я не побывал здесь в те времена! – не удержался от восклицания Кордак.
– Возможно, граф, возможно. Но финал у этого заведения не такой красивый, как вам бы хотелось. После революции заведение закрылось. Генеральша сбежала в Париж. Там и продолжила свою профессию сводничества, но, в основном, в среде русской эмиграции. Пока однажды какой-то ревнивый муж не зарубил её топором.
– За правое дело не жалко и жизнь положить, – с сарказмом заметил Кордак.
– История дома имела некоторое продолжение во времена НЭПа. Не менее предприимчивый профессор психиатрии проводил здесь для избранных лекции по теории Зигмунда Фрейда. Лекции часто заканчивались оргиями и свальным грехом. Но очень быстро власти этот лекторий закрыли. Профессора вскоре посадили за связь с троцкистами, и, кажется, в тридцать пятом году его расстреляли. Так, на всякий случай. Заодно с другими троцкистами.
Борке замолчал. Молчал и Кордак, удрученный то ли несчастной судьбой профессора, то ли тем, что такое прекрасное заведение прекратило своё существование.
– Итак, граф, – подвёл итог своему историческому отступлению Борке, – тот жёлтый дом, который отцы города выстроили для тех, кто по воле Создателя покинул границы человеческого разума, и стал первопроклятьем этого места. А вы говорите о недовольстве замыслом Творца какой-то кучки скопцов.
Борке