Конкретно в этом сборнике за основу я взял трех Японских обезьян – Мидзару, Кикадзару и Ивадзару. Если не умничать, то это знакомое «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю». Три парадигмы, через которые многие не могут перешагнуть. Каждый из рассказов берет за основу одного из приматов и показывает его порок в рамках людских событий. Продумывая судьбы героев, я придерживался одной мысли, высказанной Австралийским комиком Джимом Джеффрисом: «Постарайтесь не быть говнюком. И если будете стараться каждый день, то получитесь вполне неплохим человеком». Простейшие слова, но если начать копать, то смысла в них хватит на не один десяток книг. Как по мне, у обыкновенного человека есть множество проблем, которые он не хочет или не может решить, по незнанию или нежеланию. Но если подать их с интересной историей, кою обязательно изучат, то, возможно, люди что-то смогут для себя осознать и придут к тому, о чем говорил Джим.
Также упомяну, что «Нормальный человек» – это предыстория одного из героев моего романа «Песочные часы». Кроме этого факта, никаких пересечений у произведений нет, и проблем с пониманием сюжета возникнуть не должно.
Приятного чтения.
Нормальный человек
Марьяна сидела напротив Любови Андреевны, изящной женщины в облегающем черном платье и повязанном на шее платке, выслушивала ее указания и сдерживала себя от прыжка в окно с криком: «Отстаньте от меня!» Спасала только игра в гляделки с нарисованной на обоях пучеглазой рыбкой.
– …выпиваешь три ложки в день, – продолжала Любовь Андреевна, – и кипяченой воды на голодный желудок.
– Как я буду пить вечером воду натощак, если я съем меда? – упершись щекой в тыльную сторону ладони, монотонно спрашивала Марьяна.
В меру своего возраста – женщина, но из-за обстоятельств – бабушка Любовь взяла со стола последний зефир и, перед тем как откусить, четко произнесла:
– Мед – лекарство, а не еда.
– Угу, – удивительно тонко подметила бабушкину теорию Марьяна, увлеченно ковыряя ногтем плавничок одной из рыбок.
– Продолжаешь, пока кончик мизинца не выкрасится в желтый цвет. Обязательно берешь ватный диск, вымачиваешь его в смеси уксуса и чайного гриба…
– Как у тебя дела, бабуль? – в надежде закончить это спросила Марьяна. Женщина отвернулась и с неприкрытым отвращением посмотрела на безвкусный розовый ящичек над раковиной с грязными тарелками и торчащей вверх ручкой сковороди, походившей на маяк в грязном море с пеной, омывающей берега перевернутой чашки. – Любовь? – как бы невзначай исправилась Марьяна. Ее бабушка периодически глохла то на правое, то на левое ухо для тех, кто называл ее бабуля. В трех из пяти случаев оступившиеся извинялись, и Любовь чудом обретала слух. Тех, несчастных, кто не додумывался до этого, никто больше не видел.
– Дела под контролем, – по-офицерски строго ответила она. – Поменяй мебель. Не позорься перед ребенком.
– Не думаю, что он разбирается в декоре, – услышав это, Любовь чуть приподняла нос и, как старая каменная фигура из фильмов ужасов семидесятых годов, повернулась на внучку. Юмор она понимала, но только тот, где не было шуток.
– Мальчик обязан видеть, как выглядит приемлемая жизнь. Его мозг – губка. Покажешь ему, как бомжи роются в контейнере с мусором, он залезет в соседний.
– Ба… – Марьяна запнулась и поглядела на потолок. – Любовь. Не принимайте в штыки. Все будет нормально.
– Нормально будет, когда он поступит в институт и съедет. Я дам тебе денег, купишь новую мебель.
– Не надо.
– С судом не спорят, – Любовь вынула из лежащей на коленях сумочки толстый белый конверт и положила его на стол.
– А апелляцию подать можно? – Марьяна ткнула пальцем в конверт, изображая столкновение ракеты с землей, но вместо пыли в стороны полетели крошки от лежащей под ним печеньки. Любовь с презрением посмотрела на испачканное платье, как кошка посмотрела бы на брошенную ей обглоданную кость.
– Твой ребенок вырастет слюнтяем, – сделала вывод Любовь и одним коротким движением стряхнула с себя крошки.
– Вас на это печенька натолкнула? Мне их больше не покупать? – Любовь воздержалась от ответа. Вместо этого она холодно зыркнула на внучку и положила ладонь на батарею, но не погреться (от ее мертвецки холодных пальцев замерз бы и действующий вулкан), а для проверки.
– Я иду домой, – поставила она цель и приступила к немедленному ее выполнению.
– Я провожу, – опираясь на край стола и спинку белого стула, Марьяна приподнялась. Из-под стола показался зеленый холм. Большой живот девушки, скрытый халатом с пейзажем природы, недвусмысленно намекал, что его владелица беременна.
– Сиди, – строго наказала Любовь. Тело Марьяны само опустилась обратно. –