Спокойной осталась лишь девушка с яркими волосами, она осторожно поставила чашку на блюдце и обвела взглядом кафе, на миг нахмурилась, в ее бирюзовых глазах проскользнуло удивление.
– Извини, дорогая, – обратилась она к своей спутнице, все так же сжимавшей в руках меню, – но мне пора… Счет, пожалуйста.
Официантка, охнув, побежала готовить счет, администратор – успокаивать посетителей, повар, напоследок поискав неизвестного врага, вернулся на кухню, а посетители – к еде и напиткам. Лишь сидящие за дальним столиком молодые люди тоже решили уйти, один из них последовал за расплатившейся девушкой, а второй несколько задержался…
Какой-нибудь наблюдательный прохожий наверняка бы обратил внимание на молоденькую девушку в распахнутом пальто, с яркими волосами, в которых запутались снежинки… Она стояла под фонарем на пятачке парка имени Даля. Сам Даль, выполненный в бронзе, беседовал с таки же бронзовым Пушкиным, стоя на постаменте, а к их безмолвному разговору прислушивались растущие вокруг мощенной площадки дубы…
У стеклянной двери уютного французского кафе искал что-то в карманах молодой человек, нет-нет, да кидавший на замершую девушку взгляд из-под темной длинной челки…
…А девушка, нахмурившись, смотрела в одну точку, словно там стоял лишь ей видимый собеседник, делившийся какой-то жуткой историей… а может так оно и было.
Но наблюдательные прохожие в этот темный час по улице не ходили, а если и ходили, то усилившаяся метель скрыла бы хрупкую фигурку в сером пальто с разметавшимися бирюзовыми волосами…
Разметавшаяся постель являла собой олицетворение развратной ночи, раскинувшаяся на ней черноволосая студентка только усиливала впечатление. Бес задумчиво смотрел на то, как она спит, по-детски подложив под щеку ладошку. Его всегда поражало насколько люди слепы, глухи и ограниченны: их ничего не стоит сбить с пути, одурманить, повести за собой в ад, а они будут плавать в пьяном угаре и радоваться…
Вася помнил эту девушку не Черной Карамелью, какой она стала с Бесом, а милой светловолосой скромняшей с наивными глазами и чистой душой… Демон встал и, повинуясь странному порыву, укрыл ее обнаженное тело простыней… Мальчика Васи давно уже нет, а вот его память осталась, и Бес любил нырять в воспоминания, по-новому ощущая себя в каждом из них.
Девушка пошевелилась, с трудом подняла словно налитые свинцом веки, сразу нашла взглядом любовника и сонно ему улыбнулась.
«Влюбленное, глупое создание, – подумал Бес, – сколько вас таких было, и сколько еще будет».
За стенкой мать снова кричала на брата. Елена закрыла уши руками, стараясь отвлечься на подаренную ее Бесом книгу, но ничего не получалось, она то и дело возвращалась к воспоминаниям о ночи с ним… Саму-то ночь она помнила слабо, в основном то, что ей было божественно хорошо.
– Лучше бы я помнила ночь, а не вечер, – пробормотала девушка, в пятый