– Так думает он. Тот, кого ты ищешь. Поэтому, они вернулись, – сказала экскурсовод, медленно и тяжело. – Кот Проксима скоро обретет силу. Пожиратели душ просыпаются. Поэтому я разговариваю с тобой. Потому, что ты думаешь, как мы.
– И потому что ты ни жив ни мертв, – хихикнул Краб. – Только в этом состоянии она может разговаривать с тобой так четко и ясно. Когда ты придешь в себя, трудно будет определить, с тобой кто-то говорит, или это твои собственные мысли. Так что пользуйся случаем.
Женщина в плаще с капюшоном медленно повернулась.
– Я хочу остановить их, – сказала темнота, глядящая холодными ледяными глазами из пустоты капюшона. – Но смогу я это сделать только вместе с тобой.
Скалин вяло улыбнулся.
– Почему именно со мной? Мое состояние такая уж редкость?
– Именно. И для того, чтобы действовать в физическом мире, необходимо физическое тело. А у меня его нет. Ты дашь мне свое, когда придет время.
– Не ужасайся, – встрял Краб. – У вас общий враг, а здесь уже вступают в силу законы другой логики. Против общего врага можно объединиться.
Скалин попытался пожать плечами, но у него ничего не получилось. Сон накладывал ограничения.
– Отдать тело, говоришь. Интересно как?
Позже, – прозвучал холодный ответ. – Узнаешь позже. Когда поймешь.
– Скажи мне кто-ты, прежде чем этот сон закончится. Покажи свое лицо.
– Ответом ему был, – драматично возвестил Краб, – шипящий смех.
Она засмеялась и откинула капюшон. Мир содрогнулся и по древним стенам от пола до потолка зазмеились трещины.
– Ядовитая фея, – почтительно произнес Краб, склоняя голову.
Скалин посмотрел на нее и дико, пронзительно закричал.
– Тихо, тихо, – зашептали рядом. – Это все сны, проклятые. Уж который день спать тебе не дают.
Ласковый голос с мягким окающим выговором и нежное прикосновение к сжатому кулаку оживили Скалина. Они сделали то, чего не смогли те бесчисленные лекарства, запах которых витал в воздухе, создавая вместе с едким духом хлорки ту неповторимую атмосферу, рождающуюся только в больницах.
Скалин с трудом открыл глаза, весьма удивленный тем, что их не режет свет. Он знал, что после долгого пребывания в бессознательном состоянии глаза должны просто не переносить дневной свет. Потом он понял, в чем дело. Его голова была обмотана бинтом.
На миг Евгению показалось, что он задыхается.
– Снимите его, – слова приходилось выталкивать из горла, но несмотря на это, Скалин понимал, как слабо и безжизненно звучит его шепот. – Снимите бинт… с глаз… хотя бы.
– Нельзя пока, милый. Вот доктор разрешит…
Скалин не понимал, как это можно лежать с завязанными глазами, если только что буквально вынырнул с того света. Больше ему не хотелось смотреть ни на змею с двумя головами, ни на мертвого Краба. Перенапряженный мозг срочно требовал дозы чего-то понятного и легкообъяснимого.
– Снимите бинты… или