Опять ягодка (сборник). Владимир Качан

Катю Федосееву. Потому что Кать Федосеевых – как собак, а Кась Поросенковых, мне кажется, нет вообще. Все в детстве звали ее Касей, а она не понимала – что это такое, что за Кася такая? Пока ей не объяснили тайну происхождения этого имени. Оказывается, ее продвинутые родители (вот тут опять могут подумать, что автор из фамилий стряпает этакие дешевые репризы, но это не так. Ведь назвала же одна семья своего новорожденного сына Презипутин, о чем радостно сообщили в ТВ-новостях. Наверное, в знак уважения к В.В. Но не думая о том, как мальчик потом натерпится и во дворе, и в школе, и что сокращенно его будут звать не иначе как Презик). Так вот, ее родители, а точнее отец, который был астрономом-любителем, назвали девочку Кассиопеей. Она же была не виновата, что душа ее папы рвалась в небо, хотя он был простым учителем физкультуры в средней школе с производственным обучением. Естественно, в другой, не в Касиной школе. Двое Поросенковых в одной школе – вот уж была бы соблазнительная тема для насмешек, из которых, вероятно, самой безобидной была бы – что, мол, у нас в школе своя свиноферма.

      Папины друзья, знавшие о его несбыточной космической мечте, как-то подарили ему на день рождения телескоп, в качестве визуального хотя бы контакта с бескрайней Вселенной. Но семья жила на втором этаже коммунальной квартиры, окна выходили во двор, так что из обеих комнат не было видно неба. Совсем. Только стена дома напротив. Поэтому подарок был если не издевательством, то, во всяком случае, бестактностью. Папа иногда ночами брал телескоп и выходил во двор со складной маленькой табуреточкой. Он находил там какой-нибудь уголок, смотрел в узкий прямоугольник неба, затянутый облаками, ждал просвета, направлял туда жерло своего телескопа и мечтал: о других цивилизациях, о другом мироустройстве, более справедливом, чем то, в котором он жил. Логично, что он дал дочери имя своего любимого созвездия – Кассиопея. А ласкательно – Кася. Дочь, однако, имя свое возненавидела с детства. Она вообще с раннего детства мало что любила. И мало кого. Если бы ее спросили, кого любит, она бы затруднилась ответить. И имя ненавидела, а уж фамилию – еще больше. Она еле дождалась возраста, когда стало возможным поменять имя и фамилию, и осуществила это намерение – в надежде, что и жизнь ее, которую она считала серой и скучной, от этого переменится. Вот так она и стала по паспорту Екатериной Ивановной Федосеевой. Папа, Иван Поросенков, конечно, огорчился и даже обиделся. Но виду не показал, обиду свою перед дочерью не обнаружил, тщательно скрыл, потому что очень ее любил. Папа Иван вообще любил всех и всё: мир, жизнь, семью, работу свою и особенно – дочь. А маленький злобный ребенок Кася не любила никого, не унаследовав от отца ни капельки его доброты и поэтической наивности. И в раннем детстве и, что особенно неприятно, в школе, Кася была обречена оставаться Касей с идиотской кулинарно-мультяшной фамилией, и за все десять лет учебы так и не смогла научиться не краснеть всем лицом, когда слышала: «Поросенкова, к доске!» Ей казалось, что учительница еле сдерживает смех, произнося