Лакомый кусочек. Маргарет Этвуд

часто возникает в отношениях двух соседок. Наша квартирка не отличается идеальной чистотой, но мы по негласному соглашению стараемся поддерживать в ней порядок, не позволяя себе зарасти грязью: если я мою посуду после завтрака, Эйнсли делает это после ужина, если я подметаю пол в гостиной, Эйнсли вытирает кухонный стол. Мы все делаем по очереди, и обе понимаем, что если кто-то уклонится от своих обязанностей, то в доме сразу наступит разруха. Разумеется, у каждой из нас своя спальня, и то, что там происходит, касается исключительно ее обитательницы. Например, в спальне у Эйнсли пол напоминает болото, покрытое ряской из ношеной одежды, а пепельницы, стоящие то тут, то там, – камни, по которым это болото можно перейти. И хотя я считаю это пожароопасным, никогда об этом не говорю. И вот путем такого взаимного воздержания от упреков – полагаю, оно взаимное, потому что наверняка и я делаю то, что ей не нравится, – мы умудряемся поддерживать мирное сосуществование.

      Мы доехали на автобусе до станции подземки, где я купила себе пакетик арахиса, потому что уже проголодалась. Я предложила орешков Эйнсли, но она отказалась, и я сгрызла все по дороге в центр.

      Мы сошли на предпоследней станции и вместе прошли пешком квартал: здания наших офисов располагаются в одном районе.

      – Кстати, – заметила Эйнсли перед тем, как я свернула на свою улицу, – у тебя есть три доллара? У нас кончился виски.

      Я пошарила в сумке и передала ей три доллара, не без ощущения несправедливости: мы делили пополам расходы на бутылки, но никак не их содержимое. Когда мне было десять лет, я написала сочинение о трезвости на конкурс воскресной школы Объединенной церкви и проиллюстрировала его фотографиями автокатастроф, диаграммами с данными о болезнях печени и графиками, демонстрирующими воздействие алкоголя на кровеносную систему; наверное, именно после этого у меня выработалась привычка после второй рюмки представлять себе нарисованный цветными карандашами стаканчик с противным на вкус теплым вином для причастия. Это ставит меня в невыгодное положение в отношениях с Питером: он любит, когда я стараюсь от него не отставать.

      Я торопливо шагала к своему офисному зданию, как вдруг поймала себя на мысли, что завидую Эйнсли с ее работой. Хотя моя была куда интереснее и лучше оплачивалась – ее работа была временной, она имела представление о том, чем ей хочется заниматься дальше. Она работала в светлом новом здании с кондиционером, а я – в мрачной кирпичной коробке с крохотными окошками. Кроме того, у нее была необычная должность. Знакомясь с новыми людьми, она всегда их удивляла, когда начинала им рассказывать, что тестирует неисправные электрические зубные щетки, и под конец всегда говорила: «Ну а чем еще в наше время заниматься девушке с высшим гуманитарным образованием?» А я все еще ищу свою профессию. И еще я думала, что обладаю большей квалификацией, чтобы справляться с обязанностями Эйнсли. Судя по тому, как выглядит ее спальня, у меня куда больше данных для работы с механическими приспособлениями, чем у Эйнсли.

      Я добралась