– Тебе нужно прийти в себя, – мягко произнес он.
– Я поняла, – Крестовская мотнула головой, – ты ведь встретился со мной не просто так. Что на этот раз?
– Пакет от модистки. Со шляпами, – сказал Бершадов.
– Нет, – Зина отстранилась от него так далеко, насколько смогла.
– Да, – мягко, но при этом и очень твердо произнес он. – В этот раз ты купишь себе новую шляпу. Обменяешь на серебряное кольцо. Вот оно.
Бершадов разжал ладонь – на его жесткой коже тускло поблескивал большой серебряный перстень с голубым камнем.
– Это топаз, – сказал Бершадов, как будто Зина спросила его об этом.
– Я не ношу шляп. – Ей хотелось кричать.
– Об этом никто не знает. Да, если честно, на это всем как-то плевать.
Зина молча смотрела в его глаза. Бершадов не отводил взгляд. В этом взгляде читалась его правда. Он пришел к ней с заданием. Не ради любви, не для того, чтобы увидеть ее. Любви не было, и больше ничего не значили человеческие чувства, ведь они оба были на войне. Впервые в жизни Зина подумала, что выйдет с этой войны полным инвалидом, даже если не будет физически ранена.
– А если я не смогу? – Ей хотелось просить его о жалости, но она не могла.
– Ты сможешь. Другого выхода у тебя просто нет, – и, видя, что она молчит, Григорий принялся пояснять: – Ты пойдешь в переулок Маланова возле Нового базара, туда, где сейчас толчок. Там нечто вроде базара, ну, ты знаешь. Найдешь женщину, которая будет стоять с большой широкополой женской шляпой красного цвета. Ты остановишься, примешься рассматривать шляпу. Затем снимешь с руки кольцо и предложишь ей. Произойдет обмен. Надев шляпу на голову, ты вернешься домой и оставишь шляпу в квартире.
– Взрывчатка будет в шляпе? – вздрогнула Зина.
– Нет. В тулье шляпы будет вложен ключ и записка с адресом – это будет то место, из которого мы отгрузим взрывчатку. Она спрятана там. Скажу тебе больше: взрывчатки будет много. Пойдет под откос поезд с оружием. Видишь, я и так сказал тебе больше, чем надо. От тебя зависит вся операция.
– Пошли кого-нибудь другого! – прошептала Крестовская, причем ей казалось, что она кричит.
– Больше никого нет.
– Я не могу… Правда…
– Зинаида Крестовская! Мы с вами не в детском саду в песочнице играем! И вы все еще являетесь сотрудником НКВД! Вспомните, что означает ослушаться приказа вышестоящего по званию, своего командира! – загремел Бершадов.
– Ясно, – голос Зины выровнялся, стал спокойным. – Значит, если я откажусь идти и добывать эту взрывчатку, ты меня убьешь?
– Да, – в лице его не дрогнул ни один мускул. И Зина поняла, что он сказал правду. Убьет. Без колебаний. И впервые в жизни, как и многое в эту страшную ночь, Крестовская вдруг подумала, что совсем не знает этого человека. Потому и смотрела на него, словно видела в первый раз.
Утро 4