Быстро вернувшись в кресло, Рэм пробежался по приборной панели, проверяя телеметрию корабля. Вздох восторга вырвался из его груди, и он тут же забыл обо всем, узнав, что через 12 минут в иллюминаторе должна показаться планета. Твердь… Земля… Колыбель цивилизации… Начало начал… Со времен исхода отцов-основателей еще ни один житель Базы не видел ее вблизи. Вот-вот Рэм должен был стать первым межпланетным путешественником, пионером-открывателем, и по этому поводу он испытывал такой шквал восторга, который не удавалось погасить даже химическому коктейлю ингибиторов и блокаторов.
Когда сквозь рваные бока астероидов и тонны различного мусора, наконец, сверкнул голубоватый лик, беглец вскочил с кресла и кинулся к смотровому окну. Тут же скрывшись за очередным камнем, планета заставила сердце пилота подскочить к горлу и броситься в пятки. Позабыв обо все на свете, он так плотно прижался к иллюминатору, что едва не касался его губами. Напрягая глаза, он боялся пропустить следующее «свидание» с Твердью. И не пропустил. Ровно через 30 ударов сердца голубой шар показался вновь, на этот раз, никуда не убегая от своего преследователя. Освещенный скользящими лучами звезды, он поражал воображение беглого мечтателя. Такой иррациональный, несистемный, спонтанный, и такой идеальный в своей угловатости, не совершенности…
Будучи не в состоянии оторваться от волшебного зрелища, Рэм вдруг подумал о том, что испытывали первые ученые-колонисты. Горевали ли они, покидая изувеченный и доведенный до состояния испорченной консервы дом? На сколько их утешала важность своей секретной миссии? И каково этим людям было заниматься строительством Базы, понимая, что они больше никогда не смогут вернуться назад, вмешаться в ход событий, поднять упавший небосвод мира? Каким же человеком нужно быть, чтобы променять деятельность на призрачную и непонятную бытность немого и безучастного наблюдателя?
Очередной сигнал компьютера показался Рэму самым неприятным звуком во всей его жизни, сдвинув на второе место даже горн будильника. Этот мерзкий писк оборвал мгновение величайшего эстетического вдохновения, восторга и возбуждения, прежде не известного пилоту. Но игнорировать предупреждение он не мог – автоматика сделала все что смогла и его жизнь вновь ложилась в его собственные руки.
– Торможение! – раздосадовано