А после того, как он пресытится твоей невинностью ты немедленно будешь доставлена домой с почестями и многочисленными подарками, в моей личной карете. Согласна ли ты послужить Франции, душечка? – взглядом удава гипнотизировала давно потерявшая границы нормальности женщина загнанную в тупик молодую особу.
Элис слушала и её глаза наполнялись болью от осознания того, что от неё хотят и от отсутствия возможности отказаться от противного душе дела.
Представив себя в постели со старым мужчиной, пусть даже и королём она моментально разрыдалась. Крупные слёзы частыми дождинками капали на чёрное платье, нежные губы дрожали, было невыносимо горько от постигшей её участи, отчаяние охватило чистую душу. Упав на колени и молитвенно сложив на груди руки, жалобно всхлипывая, несчастная взмолилась:
– Госпожа, умоляю вас, пожалейте меня, бедную! Не смогу я. Не губите, прошу вас! Что угодно готова делать, днями и ночами работать буду, но не порочьте душу мою, не позвольте осквернить моё тело. Я не выдержу, мне страшно, я устала, я хочу умереть! – не сдерживая рыдания выдавливала Элис из себя слова.
Дюбарри смотрела на беззащитную перед её волей безо всякого сожаления, она давно избавилась от ненужного ей чувства сострадания, некогда бывшего серьёзной помехой её продвижению на самый верх.
Графиня в данный момент ясно понимала лишь одно: девушку необходимо сломать, сделать полностью покорной, полностью подконтрольной. Она непременно должна согласиться стать сексуальной игрушкой для её любимого Людовика.
Иначе, если жертва в присутствии Бурбона поведёт себя не так, как бывшие до неё вели себя, предсказуемо, это, вне всякого сомнения, вызовет ярость короля, и тогда пострадает сама Дюбарри, именно её положение может пошатнуться. А этого опытная интриганка никак не могла допустить.
Времени на обработку сознания девушки было мало, и фаворитка решилась на жёсткий метод устрашения непокорной.
Коротко бросив в сторону бьющейся в истерике на полу хрупкой фигурки: «Продолжим разговор утром» – стремительно покинула комнату.
Сразу после её ухода вошли двое грозного вида мужчин. Подойдя к измученной, давящейся слезами девушке, ни слова не говоря, ловко сняли с пленницы, сознание которой прекратило адекватно воспринимать происходящее с ней, одежду и подхватили её, совершенно голую, под руки.
Ведомая грубой силой, подобно отданной на заклание овечке Элис безропотно шла на ставших ватными ногах, не видя впереди себя ничего.
Её, часто спотыкающуюся, буквально протащили по длинному светлому коридору до маленькой незаметной двери в конце его. С трудом протиснувшись в узкий проём, мужики