Отец закрывает лицо руками, и у него из груди вырывается душераздирающий стон.
– Папа! – Авела обеспокоенно дергает его за руку. Ее лицо испачкано в меде, к подбородку прилипли хлебные крошки.
Отец сажает ее на колени и обнимает так крепко, что она с криком вырывается. Найдя кубики под столом, сестра весело складывает их, а затем сбивает, и все начинается по новой.
Их грохот действует мне на нервы.
– Оуэн, что произошло? – Отец всматривается мне в глаза с противоположной части стола. Он уже более собран, чем час назад, более похож на самого себя. Но вид порезов на его руках, едва покрывшихся коркой, вызывает у меня дрожь.
Странный холодок в голове сменяется болью, режущей между глаз. Я потираю виски пальцами. Мне хочется кричать, но я не знаю почему.
– Оуэн? – Он касается моего плеча.
– Авела потерялась в лесу, – шепчу я. – Я пошел за ней. Древесная сирена защитила нас, построив шалаш из веток. Она отвела нас домой.
Я хмурюсь. Как-то это неправильно.
И все же…
Как бы ты меня назвал?
Серена.
Звезда.
– Оуэн?
Я подпрыгиваю и сбиваю чашку с чаем. На стол выливается молочно-коричневая жидкость. Отец берет тряпку и вытирает ее.
– Ты не мог встретить древесную сирену. – Его лицо ожесточается, голос звучит странно. – Наверное, тебе это приснилось. Что случилось на самом деле?
Мои пальцы тянутся к синякам на шее.
Я вспоминаю серебристые руки, выдавливавшие из меня воздух.
Голос, подобный порыву ветра между мертвыми деревьями.
Нельзя отдать душу за душу.
– Что случилось? – повторяет отец.
Аромат фиалок.
Светлячки в темноте.
Серена. Звезда.
Что-то внутри меня кричит, но тот холодок все поглощает. Я мотаю головой. Мои плечи опускаются. Я говорю отцу правду:
– Я не помню.
Глава четырнадцатая. Монстр
Он забудет меня.
Я об этом позаботилась,
коснувшись его разума.
Для него я буду не более чем сном.
Пестрые листья,
серебристая кора.
Все так, как должно быть.
Но…
Я
не
хочу,
чтобы
он
забывал.
Мама зовет меня.
Ее сила пульсирует в земле, в деревьях.
Она приказывает вернуться.
Я не слушаюсь.
Не могу.
Она увидит правду