Впрочем, все это сейчас не имело значения. Приближаясь к магазину, он ощущал, что все его чувства так обострены, как не бывало уже многие годы. Это было давно забытое ощущение. За последние два года, перевернувшие всю его жизнь, Грэм стал податливым, точно комок глины. Он свыкся с тем, что другие решают за него, что ему делать, как себя вести, с кем встречаться и что говорить при встрече. Непринужденные с виду разговоры в эфире многочисленных ток-шоу на деле велись по заранее утвержденному сценарию. О свиданиях вместо него договаривались ассистенты. Одежду ему подбирал стилист, вечно норовивший обрядить его в футболки с треугольным вырезом и обтягивающие джинсы. В прежней жизни он не надел бы ничего подобного даже под дулом пистолета.
Но прежняя жизнь закончилась миллион лет назад.
А в нынешней все обстояло именно так.
Если бы два года назад кто-нибудь сказал ему, что в семнадцать лет он будет жить отдельно от родителей – в доме, в три раза больше того, в котором он вырос, с бассейном, огромной комнатой для игр и суперсовременной охранной сигнализацией, – Грэм рассмеялся бы ему в лицо. Но, как и все остальное, что последовало за его первой ролью в кино и неожиданно обрушившейся на него бешеной популярностью, это казалось всего лишь следующим логическим шагом. Известность стала тем толчком, после которого все остальное завертелось уже неудержимо и понеслось как снежный ком. Сначала у него появился новый агент, потом новый пресс-секретарь, новый дом и новая машина, новая манера держаться на публике и новые преподаватели, задачей которых было помочь ему окончить школу без отрыва от съемок, новый имидж в обществе и, разумеется, новые, невообразимые доселе возможности влипать в неприятности.
Даже его родители переменились. Теперь, когда он заезжал навестить их, оба держались до странности скованно и тщательно подбирали слова, как будто играли на камеру. Иной раз Грэм специально делал что-нибудь такое, что в прежние времена гарантированно выводило их из себя, – к примеру, оставлял на столе грязную посуду или бросал ботинки посреди коридора, – но, вместо того чтобы, как раньше, рявкнуть на него, они лишь с непроницаемым видом обменивались взглядами и делали вид, что ничего не заметили. Все это настолько сбивало с толку, что Грэм практически перестал бывать дома.
Его жизнь в одночасье перевернулась с ног на голову. Еще совсем недавно он был самым обычным старшеклассником, который шутки ради, чтобы произвести впечатление на девушку, отправился на прослушивание, где в полутемном зале сыграл отрывок из роли Натана Детройта из «Парней и куколок»[4]. Несколько дней спустя он с потрясением узнал, что утвержден на роль в школьном мюзикле.
Его школа находилась в таком престижном районе, что Грэм порой чувствовал себя там гостем на какой-то чужой, вылизанной до блеска планете, но, поскольку от них до Лос-Анджелеса было