Мои пальцы работали на предельной скорости, печатая так быстро, насколько это возможно. Багровые мешки под глазами выдавали мое изнеможение, а спина болела от долгого сидения в кресле. И все же, когда я сидел перед компьютером с зудящими пальцами и глазами зомби, я чувствовал себя самим собой.
– Грэм, – сказала Джейн, отрывая меня от моего мира ужаса и возвращая в свой. – Нам пора идти.
Она стояла в дверях моего кабинета. Мне показалось странным, что ее волосы были кудрявыми, ведь обычно она их выпрямляла. Каждый день она просыпалась на несколько часов раньше меня, чтобы укротить свою кудрявую белокурую копну. Я мог бы пересчитать все разы, когда я видел ее с естественными кудрями, по пальцам одной руки. Ее волосы были растрепаны, а вчерашний макияж размазался по лицу.
Я видел свою жену плачущей всего два раза с тех пор, как мы сошлись: один раз – когда она узнала, что беременна, семь месяцев назад, и другой – когда четыре дня назад пришли плохие новости.
– Разве тебе не нужно выпрямить волосы? – спросил я.
– Сегодня я не буду этого делать.
– Ты всегда выпрямляешь волосы.
– Я не выпрямляла волосы уже четыре дня, – она нахмурилась, но я не стал комментировать ее разочарование. В тот вечер мне не хотелось разбираться с ее эмоциями. За последние четыре дня она превратилась в развалину, полную противоположность той женщине, на которой я женился, а я был не из тех, кого волнуют чужие эмоции.
Джейн нужно было взять себя в руки.
Я снова уставился на экран компьютера, и мои пальцы снова забегали по клавиатуре.
– Грэм, – проворчала она, ковыляя ко мне со своим очень беременным животом. – Нам пора идти.
– Я должен закончить свою рукопись.
– Ты не переставал писать последние четыре дня. Ты ложишься в три часа утра, а встаешь в шесть. Тебе нужен перерыв. Кроме того, мы не можем опаздывать.
Я прочистил горло и продолжил печатать.
– Я решил, что мне придется пропустить это глупое мероприятие. Прости, Джейн.
Краем глаза я заметил, как у нее отвисла челюсть.
– Глупое мероприятие? Грэм… это похороны твоего отца.
– Как будто это должно что-то для меня значить.
– Но это и правда что-то для тебя значит.
– Не надо решать за меня. Это унизительно.
– Ты устал, – сказала она.
Ну вот, ты снова решаешь за меня, что я должен чувствовать.
– Я посплю, когда мне стукнет восемьдесят или когда я стану моим отцом. Уверен, сегодня он спит особенно крепко.
Она поморщилась, но мне было все равно.
– Ты что, пил? – обеспокоенно спросила Джейн.
– За все года, что ты меня знаешь,