Ланцо кивнул.
– Как она?
– Сеньора Чиела? Скорбна, но сдержана. При мне держалась она весьма спокойно, но я думаю, она просто чертовски устала.
Ланцо вновь закивал.
– Так почему же ты не явишься на прощание? – допытывался Фиаче.
– Но я уже простился.
– Я думал, ты, как религиозный человек, чтишь все обряды.
– Обряды ничего не значат, – покачал головой Ланцо. – Это лишь утешение для тех, кто в нём нуждается. Однако для меня нет ничего больнее и бессмысленнее, чем утешение во время столь жгучей печали. Завтра я отведу маму на похороны, и буду рядом с ней, чтобы её утешить. Я буду нужен ей завтра, не сегодня.
Фиаче лишь сейчас приметил, что Ланцо был бледнее обычного, и из внимательных глаз его периодически, как бы между прочим, выкатывались слёзы.
– Как скажешь. Знай, что ты всегда можешь остановиться и у меня.
– Спасибо, Фиаче, но не думаю, что твой отец будет в восторге, – покачал головой Ланцо. – Он ненавидит меня.
– К чёрту его! Запрём его в сарае. Хоть проспится там.
Ланцо слабо усмехнулся и вновь покачал головой.
– Правильно, не связывайся с каперами, добра от них не жди, – вставил Пиго. Фиаче тут же метнул на него настороженный взгляд. – Пират он и есть пират – при деньгах ли, с пустыми ли карманами. Место ему – на рее…
– Полегче, Пиго, – прикрикнул на него дон Моген, – оставь своё недовольство при себе. Прошу прощения, молодой гант, – обратился он к Фиаче, – слова моего лакея могли задеть вас.
– Вообще-то он прав, – пожал плечами Фиаче. – Мой отец – пират. И надо сказать, я не шибко бы расстроился, если бы он умер. Правда, скорее всего это произойдёт не на рее, а в винном погребе.
– Сеньор Фуринотти плохо себя чувствует?
– Он не чувствовал себя хорошо с тех пор как получил ранение и осел в усадьбе, где беспрестанно пил, отказываясь лечиться, ходил под себя и избивал слуг. Моя мать вскоре сбежала из дома, и он окончательно свихнулся. Порой кричит, что его окружают сплошные черти, а сам он живёт в аду. И я иногда начинаю подумывать, что он недалёк от истины.
– Он абсолютно прав.
Все обернулись к Ланцо.
– Наш златовласый ангел полагает, что нас-де обманули, – саркастично пояснил Пиго, – и не живём мы уж давно, но отбываем наказание в самом что ни на есть аду.
– И это так, – подтвердил Ланцо.
– Что навело тебя на эту мысль? – полюбопытствовал дон Моген, принимая у Пиго набитую табаком трубку. Он с прищуром глядел на своего ученика, без малейшей усмешки и пренебрежения внимая ему.
– Я никогда не лгу вам, – Ланцо оглядел присутствующих, – не могу и скрывать от вас что-либо. И сегодня мне как никогда сильно хочется признаться вам в том, в чём долгое время я не хотел признаваться и самому себе, –