Ленин сам признал это на допросе у следователя Н. А. Колоколова из «Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так военного и морского ведомств» под председательством московского адвоката Н. К. Муравьева (комиссии Муравьева), показав: «Малиновский превратился в одно из звеньев длинной и прочной цепи, связывавшей… нашу нелегальную базу с двумя крупнейшими органами воздействия партии на массы, именно с “Правдой” и с думской с[оциал]-д[емократической] фракцией. Оба эти органа провокатор должен был охранять, чтобы оправдать себя перед нами. Оба эти органа направлялись нами непосредственно… Малиновский мог губить и губил ряд отдельных лиц. Роста партийной работы в смысле развития ее значения и влияния на массы, на десятки и сотни тысяч… этого роста он ни остановить, ни контролировать, ни “направлять” не мог. Я бы не удивился, если бы в охранке… всплыл и такой довод, что Малиновский на деле оказался слишком связанным легальною “Правдою” и легальной фракцией депутатов, которые вели революционную работу в массах [более], чем это терпимо было для “них”, для охранки [курсив в тексте. – Е. И. Ф.]»[265].
Таким образом, Ленин весной 1917 г. впервые вынужденно сознался в одном случае применения метода, который он практиковал и во многих других неизвестных случаях, продолжая держать в тайне еще больше операций подобного рода. Ибо он засылал своих товарищей не только в полицейские и сыскные органы, но и «в высшие звенья государственного аппарата или в близкие к правительственным инстанциям круги»[266]. Проникновение в эти инстанции и в охранку шло так успешно, что под конец «полиция и Ленин… работали рука об руку»: «Полиция арестовывала товарищей, с которыми Ленин не мог справиться, и не особенно возражала против продажи его книг в России. Ленину прощали призывы к террору и восстанию, к свержению правящих классов и буржуазии»[267].
Правда, с Заграничной агентурой охранки Ленину везло меньше[268]. В ее отделениях в Берлине, Женеве, Париже и т. д. около 100 секретных агентов, отчасти тоже из рядов революционеров, следили за 4–5 тыс. русских эмигрантов, принадлежавших к антиправительственным партиям[269]. Двойные агенты в Заграничной агентуре, предъявлявшей к своим сотрудникам высокие требования, встречались гораздо реже, чем во внутренней охранке. К рекрутированию там подходили иначе: преимущество отдавалось секретным сотрудникам с хорошим образованием, владеющим несколькими языками, убежденным